– У тебя такой вид, будто ты заболеваешь, – на перемене сказала Самира. А Полина даже коснулась моего лба ладонью.

– Горячий. Ты точно в порядке, Даша? – спросила она.

– Точно, – отмахнулась я.

– С Данькой-то еще не виделась? – спросила Сашка.

Я покачала головой:

– Мы увидимся после обеда, когда он приедет.

– Что-то он совсем с головой не дружит. – Сашка взлохматила синие волосы. – Что за странные отговорки. Вчера же прилетел.

– Вчера ночью – рейс задержали, – ответила я. – А сейчас отсыпается.

– Отсыпается он, – проворчала подруга. – Лучше бы он с тобой… отсыпался.

Отшучиваться у меня не было сил, поэтому я отмахнулась и уставилась в окно, за которым виднелось темное низкое небо – вот-вот должна была начаться гроза, о которой говорили утром в новостях.

– Ох уж эти влюбленные, – прокомментировала Сашка. – То такие счастливые, что им в глаз хочется плюнуть, то несчастные – хоть к груди прижимай и жалей.

Пока мы были на учебе, гроза действительно добралась до города. На улице завывал ветер, дождь отбивал по крышам и окнам свою особенную осеннюю мелодию, похожую на страшный и торжественный марш увядания, и небо разрывалось от грома. Я никогда не боялась грозы, но в этот день, сидя в кабинете, то и дело ежилась.

Даня позвонил мне после окончания четвертой пары.

– Я приехал. Встретимся у тебя в корпусе? – спросил он. Голос у него был странный – без ноток обычного веселья.

– Давай, – растерянно отозвалась я, не узнавая его.

– В холле рядом с языковым центром. Идет?

– Идет.

– Тогда через пять минут буду.

– Дань, а что случилось?.. – Мой вопрос повис в воздухе – Матвеев отключился и, кажется, ничего не расслышал.

Я попрощалась с девчонками и побежала на третий этаж – к тому самому языковому центру, где мы договорились встретиться. Почему Даня позвал меня туда, я понятия не имела. Языковой центр находился в довольно укромном месте, и людей там всегда было немного, несмотря на то что время от времени в нем проводили занятия по иностранным языкам. Сегодняшний день исключением не был – закуток, в котором языковой центр располагался, был пуст. И в небольшом холле с диванчиком и цветами у огромного, во всю стену, окна, в который беспощадно бился дождь, тоже никого не было.

Я ПРИШЛА ПЕРВОЙ. Даня – спустя три минуты. Такой же, как и обычно: в любимых синих джинсах, белой майке, накинутой поверх расстегнутого бомбера с воротником-стойкой. Волосы его были влажными из-за дождя и полукольцами ложились на лоб. Только лицо его было серьезным. Как будто что-то случилось или… случится. Я вскочила с диванчика и бросилась к Дане – внутри все переворачивалось от смеси радости и какого-то глупого страха. Я прижалась к нему, чувствуя, как взволнованно и быстро бьется мое сердце. А он легонько приобнял меня в знак приветствия и отстранился, держа за плечо и глядя мне в лицо.

Не поцеловал.

Не улыбнулся.

– Дань, что такое? – спросила я нервно, не выдержав. Да что происходит?!

– Нам нужно поговорить, – спокойно сказал он и отвел меня на диванчик. – Садись.

Я села, и он опустился рядом, согнув спину и положив на колени локти. В его стальных глазах было… в них не было ничего. Пустота. И это пугало до дрожи в коленях.

– Даня, мне страшно, – тихо сказала я. И он едва слышно вздохнул. – Что случилось? Почему у тебя такой вид? Почему ты мне не писал и не звонил? Скажи мне, почему? Я даже спать спокойно не могла – только о тебе думала. А ты пропал. Тебя что, заставляли сидеть на твоей конференции сутками? Почему ты себя так ведешь? Я сделала что-то не то или… ты сделал? – прямо спросила я, стиснув ладони.

– Ты ничего не сделала. Во всем виноват только я, – сказал он.

– В чем? – прошептала я.

И он сказал эти слова. Произнес, глядя поверх моей головы:

– Нам надо расстаться.

Нам. Надо. Расстаться. Три пули, пущенные в мое сердце. Три пули безысходности. Три пропущенных удара пульса.

– Что?.. – прошептала я, не веря в услышанное.

– Нам надо расстаться, – чуть громче и увереннее повторил Матвеев.

– О чем ты говоришь?.. Дань, что за глупости? – Мой голос охрип, а виски сдавило тугим обручем.

– Прости меня, Даша, – с болью в голосе вымолвил он через силу. – Мы не можем быть вместе.

– Почему?.. Это ведь твой очередной прикол, да? Ты разыгрываешь меня? Это пранк? – с болезненной надеждой в голосе спросила я, а он покачал головой.

– Нет. Нам действительно надо расстаться.

Я набрала полную грудь воздуха, прикрыла ресницы, потому что на глазах стали собираться проклятые слезы.

– Зачем ты это говоришь, Даня? – Мой голос предательски дрожал.

– Потому что я не хочу врать тебе. Потому что я слишком сильно тебя уважаю. Ты – мой друг, – ответил Даня чужим голосом.

– Я… твой друг?

– Да. Я не могу обманывать тебя. – Даня взлохматил волосы. – Черт, чувствую себя идиотом.

– Что случилось? Скажи мне, что случилось. – Я распахнула ресницы и схватила Даню за ворот бомбера – так цепко, словно не собиралась никуда его отпускать.

Он – мой. И точка.

Моя Вселенная начала рушиться. Она рушилась в моей голове, и лоб, затылок, виски – все начало ломить и гореть.

– Ты была права. – Он сделал паузу и сглотнул. – Я любил ее.

– Каролину? – Я едва слышно прошептала ее имя.

– Да. Каролину. Мы встретились в Москве, и я не смог…

Даня замолчал. Каждое слово давалось ему тяжело – так же тяжело, как мне – каждый вдох.

– Что ты не смог? – спросила я, уже заранее зная ответ.

– Не смог остановиться, – признался он, сжимая кулаки. – Прости, прости меня, Даша. Ты не заслуживаешь этого. Я просто урод.

– Между вами что-то было, так? – глухо сказала я. И по его немигающим глазам, которые он отвел, поняла, что было.

Этот взгляд разбил мое сердце, раскрошил Вселенную, словно зеркало. Почему он сделал это?

– Прости, Даша. Если тебе будет нужна моя помощь – я всегда помогу. Ты – мой друг.

– Что ты несешь? – выкрикнула я. – Заткнись!

– Даша…

– Я не твой друг! Я твоя девушка! Господи… Почему? Почему ты меня предал? Ты же обещал… – Я замолчала, а потом зашептала, кусая губы: – Ты обещал быть со мной до конца. Ты… обещал… – По моим щекам покатились слезы.

– Я не смог сдержать обещание. Прости, Даша. Прости. – Даня вытер мои слезы большими пальцами – нежно и аккуратно, словно и не говорил слов о расставании.