– Значит, он придет, – задумчиво произнес он, когда Моран замолчал. – Понятно. Сказал, что не может допустить моего поражения. Это любопытно. Как по-твоему, что он имел в виду?

– Только то, что сказал. Не больше и не меньше. Он не хочет нарушать свою клятву, но намерен держаться в стороне и беречь силы, до тех пор пока твои не иссякнут. И только если он решит, что тебе грозит неудача, он вмешается.

– Я тоже так думаю, – Бриан отвернулся и посмотрел вдаль; казалось, он опечален. – Армию поведет мой сын, – заговорил он наконец. – Я слишком стар. – Внезапно он снова повернулся к Морану, и тот вдруг увидел, что умные глаза короля смеются. – Впрочем, план сражения буду составлять, разумеется, я.

Да, старый король был, безусловно, уверен в себе. Он уже отправил отряды в те части Ленстера, которые их король оставил незащищенными. Об этом он доверительно рассказал Морану, а когда замолчал и ювелир уже собрался уходить, неожиданно протянул руку к столу рядом с собой и взял какую-то небольшую книгу.

– Взгляни на это, Моран. Ты видел что-нибудь подобное?

Перелистывая страницы, он показал изумительные рисунки, сделанные монахом из Глендалоха.

– Пошлите за тем монахом! – приказал король, и уже скоро Моран с радостью увидел Осгара. – Вы ведь знакомы. Это хорошо. Вы оба будете постоянно рядом со мной. – Бриан улыбнулся. – Наш друг хотел вернуться в Глендалох, но я попросил его остаться здесь и молиться о победе.

Брат Осгар был очень бледен.

– Не тревожься, – мягко сказал ему король. – Сюда сражение не доберется. – Он насмешливо глянул на Морана. – Если, конечно, Господь не останется глух к твоим мольбам.

К концу следующего дня они увидели, как с севера подошло огромное войско короля Тары. Свой лагерь солдаты О’Нейла разбили на склонах ниже Долины Птичьих Стай, на некотором расстоянии от армии Бриана, но в пределах видимости.

Наутро король Тары вместе с несколькими вождями явился к Бриану. Они вошли в королевский шатер, пробыли там какое-то время, а затем вернулись к себе. В тот же день Бриан, обходя лагерь, встретил Морана.

– Мы провели военный совет, – сказал король. – А теперь надо выманить их, чтобы заставить сражаться на нашей земле.

– И как ты это сделаешь?

– Разозлим их. Они уже должны были получить донесения о том, что творят мои диверсионные группы. А теперь увидят здесь огни пожарищ. Если король Ленстера решит, что я собираюсь уничтожить его владения, то не станет засиживаться в Дифлине. Так что, Моран, – с усмешкой сказал король, – пришло время подразнить его.

Харольд заметил дым утром в среду. Килинн так и не появилась. Огонь, похоже, двигался с южного края Долины Птичьих Стай. Вскоре столбы дыма показались и на востоке, затем пожары вспыхнули на склонах Бен-Хоута, а к полудню распространились до самого южного горизонта. Возможно, и не стоило ему слушать Морана – в поместье становилось так же опасно. Харольд подготовился, как мог. Он раздал немногим оставшимся с ним рабам оружие, а еще они все вместе возвели заграждение перед главным домом, хотя Харольд и не был уверен, что оно поможет, если захватчики сюда доберутся.

На следующее утро пожары подобрались ближе. Ветер с юго-запада гнал огонь в сторону поместья Харольда. Ближе к полудню дым уже был справа, а потом и сзади. Огонь окружал его. Вскоре вдали показался всадник, он мчался прямо в сторону поместья. К счастью, он был один. Когда всадник подъехал к воротам, Харольд с опаской пошел ему навстречу.

– Кто хозяин? – крикнул всадник.

– Я, – ответил Харольд.

– А ты кто? – резко спросил всадник.

– Харольд сын Олафа.

– А-а… – Мужчина улыбнулся. – Ну тогда все в порядке. – И, развернув коня, ускакал.

А Харольд, облегченно вздохнув, снова поблагодарил своего друга Морана за спасение.

Как видно, поместью теперь ничто не угрожало, и все же повод для беспокойства у Харольда был. Килинн до сих пор оставалась в Дифлине, их разделяли пожары и армия Бриана Бору. Теперь она вряд ли до него доберется, даже если захочет. Если начнется битва и Бриан победит, он, скорее всего, сожжет город. Что тогда с ней будет? Даже если она решила отвергнуть его предложение, мог ли он бросить ее в горящем городе, не попытавшись спасти?

Ближе к вечеру к воротам подъехала повозка. Тесно прижавшись друг к другу, в ней сидела большая семья его соседа. Их поместье стояло к югу от поместья Харольда, но его сожгли, и теперь погорельцы искали убежища. Разумеется, Харольд принял их. Уже в доме он расспросил их о том, что им известно о событиях в Дифлине.

– Бриан Бору и король Тары готовы сражаться, – ответил сосед. – Битва может начаться в любую минуту.

Харольд задумался. Моран очень настаивал на том, чтобы он оставался в поместье, а его друг никогда ничего не делал без серьезной причины. Но пока имению ничего не грозило, а вот его сыновья были сейчас с королем О’Нейлом, готовым в любую минуту начать битву. Имел ли он право отсиживаться здесь, вместо того чтобы пойти в бой вместе с сыновьями? Может, стоит хотя бы вооружиться и направить коня в сторону будущего сражения? Харольд усмехнулся: а ведь были времена, когда он изнурял себя тренировками, собираясь стать непобедимым воином…

Как же он должен поступить? Сдержать обещание, данное Морану, или все-таки нарушить его? Он так и не мог решить. А пока как следует почистил и наточил свой боевой топор, остальное оружие тоже проверил. Потом очень долго смотрел вдаль, где в темноте светились огни пожаров.

Страстная пятница, 23 апреля 1014 года. Один из самых святых дней в году для христиан. Они вышли из Дифлина на рассвете.

Стоя в большой толпе, Килинн смотрела на них с укреплений. Накануне она со страхом наблюдала за тем, как прямо под носом у дифлинцев большая группа налетчиков подошла к самой переправе через Лиффи возле Аха-Клиах и подожгла поместья в Килмейнеме и Клондолкине. Она боялась, что налетчики могут добраться и до Ратмайнса, но они умчались назад через реку до того, как защитники Дифлина успели выслать отряд, чтобы остановить их. Пожары пылали по всему Фингалу и в Хоуте, но это последнее унижение было уже через край. Говорили, что сестра короля Ленстера высказала ему все, что об этом думала. И хотя эта благородная дама вечно становилась причиной разных бед, на этот раз Килинн с ней согласилась. За ночь пожары в Фингале и Килмейнеме погасли, но никто не знал, где и что люди Бриана подожгут снова. Поэтому, когда армия наконец выступила, все облегченно вздохнули.

Выглядели они устрашающе. И ужаснее всего – так думали все ленстерцы – были викинги, прибывшие из чужих краев.

Все дело было в их вооружении. Кельтские воины больше не раздевались перед битвой, как делали их предки. На ленстерцах, вышедших из Дифлина, поверх рубах были длинные яркие жилеты или подбитые кожей котты, на некоторых были шлемы, и почти все держали традиционные раскрашенные щиты, укрепленные полосами железа. Однако при всей своей роскоши это боевое снаряжение не шло ни в какое сравнение с облачением викингов. Потому что викинги носили кольчуги. Тяжелые кольчуги из плотно сплетенных и заклепанных железных или бронзовых колец надевались поверх кожаных рубах и доходили до бедер, а то и до колен, они сильно замедляли движения воинов, зато пронзить их было очень трудно. Эти доспехи пришли к норманнам с востока, а теперь распространились уже почти по всей Европе. Но жителям западного острова люди, закованные в эту темно-серую броню, казались зловещими. А так было одето большинство воинов с ладей.