– Нет, – раздался голос Иктуса.

– Кто ты? – спросил Калтер.

– Никто, – поднялся Иктус.

– Я тоже никто, – встал Канем, с перевязанной до плеча правой рукой.

– И я, – скривил в ухмылке дакскую физиономию Касасам.

– А я сын динского тана, – вскочил с места худой, почти мальчишка Флавис. – Но до тех пор, пока моя земля не освобождена, тоже, наверное, никто.

– Спокойнее, – встал на ноги и закашлялся едва начавший оправляться от ран Фалко. – Пока война не окончена, мы все тут никто. А уж потом обернемся, посмотрим, кто из нас кем стал. Дорогой Калтер, я счастлив тебя познакомить с Иктусом из Даккиты, который так же, как мы, может гордиться королевской кровью, но который был бы достоин нашего поклонения, даже если бы родился в грязной ночлежке от безвестной женщины. Именно он сделал так, что сто тысяч гахов завязли вокруг проклятого для них холма!

– Тогда помогите мне встать, – стиснул зубы Калтер, и когда его подняли, опираясь о стоящих рядом, поклонился Иктусу. – Калтер Тимпанум, наследный княжич Аштарака, приветствует и благодарит тебя, Иктус.

– Иктус Фиделис приветствует и благодарит тебя, Калтер Тимпанум, – поклонился княжичу Иктус и поочередно поклонился всем, кто сидел в шатре. – Мое почтение и благодарность всем, кого я вижу. Всем, кого я знал и кого узнал в последние дни. Фалко Верти, наследному принцу Фиденты, благословение земле, которую нам пришлось полить кровью. Фелису Адорири, воинское мастерство и искусство воеводы которого ничуть не уступают доблести воинов Лаписа, проявленной у того самого холма. Кулпе Адорири, чьи дозоры помогли нам выжить, отправляя к нам помощь. Флавису из Дины, который ведет небольшую дружину, но сражается так, как будто за его спиной неисчислимые полчища. Удивительной Субуле Нимис, чье войско обрушивало смертельный ужас даже на гахов. Каутусу Скутум и Луксурии Скутум, чей путь через боль и испытание доблести был длиннее пути всех остальных, потому как эта боль началась с Араманы. Веритасу и Сикилте Краниум, да вернется прекрасное королевство Бабу к миру и спокойствию как можно быстрее. Моим друзьям – Ремордету, Канему, Спиранту. Моим покровителям – Камаене, Процелле и отсутствующему здесь Дивинусу. Моему спасителю, тому, кто подсказал и увидел то, что было нам нужно для этой победы – Касасаму. Лаурусу, который, как я уже понял, никогда не сдается. И всем, кто не выжил, но сделал свое дело, низкий поклон.

Они поднялись все. Затем сели, и Иктус, дождавшись кивка Лауруса, вновь поднялся:

– Я впервые говорю в таком кругу. И это тем более важно, что я, как многие, кто нашел себе укрытие в Лаписе, думал об этой войне все последние годы. О неминуемой войне. О неминуемой крови. И мои мысли неизменно возвращались к тому, что происходило тут недалеко у холма Бараггал, полторы тысячи лет назад. И главным вопросом был вопрос об угодниках. Есть ли кто-нибудь, кто сожжет себя на поле Бараггала и избавит Анкиду и всю Ки от гибели? И вот что я вам скажу – это неважно. Знаете почему? Потому что те, кто вышел на это поле, не знали о том, что когда судьба всей Ки приблизится к краю пропасти, угодники займутся пламенем. Не знали, что Энки выйдет навстречу Лучезарному. Они вообще не знали, что Энки среди них! Но они сражались. И вот все эти годы меня беспокоило другое. Где то войско, которое встанет у Бараггала? Где настоящий император? Или же, демоны нас раздери, где совет королей, которые не стыдятся смотреть друг другу в глаза? Где он?

Иктус подождал несколько мгновений и закончил:

– Теперь мне стало легче. Я не знаю, что творится сейчас в Бэдгалдингире или в Тиморе. Или же в Эбаббаре, Самсуме, на другом берегу Му вплоть до прайдских замков. Не знаю. Не знаю, что сейчас происходит в Бараггале. Но я уже знаю, что какая бы сила ни вышла к месту низвержения поганого губителя, против нее есть кому встать. Низкий поклон всем.

– Спасибо, Иктус, – вновь поднялся Лаурус. – Ты избавил меня от необходимости объяснять то, что чувствует каждый из нас. Поэтому я предлагаю сразу перейти к делу. Война не закончена, но продолжение ее не может разворачиваться на этой земле.

– И куда же нам идти? – спросил Фелис Адорири.

– Скоро морозы, – заметил Лаурус, – во всяком случае, если верить ломоте в костях наших ветеранов, они неизбежны. Может быть, они не успели помочь нам в войне с гахами, но они уж точно помогут нам вычистить ущелья, до которых мы не добрались. Но реки Му и Малиту коварны. Даже схватываясь льдом, они таят в себе ловушки, полыньи, которые открываются то тут, то там. Поэтому, пока у нас есть время, мы должны переправиться на правый берег. Теплых шатров у нас достаточно. Эта война не закончится до весны.

– А потом? – продолжал настаивать Фелис. – Что потом? Идти на Ардуус? Или уйти еще куда-нибудь и оставить наши королевства без защиты?

– Мы не пойдем на Ардуус, – покачал головой Лаурус. – И дело не в том, что бастионы Ардууса неприступны, а в том, что его воины способны поднять оружие против своих братьев только под воздействием черной воли и поганой магии. И я помню, что войск у нового правителя Ардууса не меньше, чем у нас. И помню, что среди них не только ардуусцы, но десять тысяч воинов из Аштарака, двадцать тысяч воинов из Бабу, Раппу и Хонора, тридцать тысяч воинов из Фиденты и Утиса. Битва с Ардуусом – это последнее, на что мы можем решиться.

– Тогда зачем нам переходить на тот берег? – спросил Фалко.

– Мы будем мудры и осторожны, – ответил Лаурус. – Но рано или поздно нам придется прийти к Бараггалу.

– Почему? – спросил Фелис.

– Потому что туда придут все, – ответил Лаурус.

– Странно как-то получается, – жаловалась вечером Каме в шатре Процелла. – Мы только что одержали победу, а кажется, что война еще вся впереди.

– Не стоит делить войну на части, – ответила Кама, распуская завязи котто.

– Я не об этом, – замотала головой Процелла, откладывая в сторону пергамент Эма. – Я о том, что гахов гнал на Анкиду мурс. Даже два мурса. Твой старый знакомый Диафанус и этот Сальд, с которым ты уже столкнулась однажды в Змеиной башне. Значит, вся эта погань – и орда, и гахи, и Эрсет, и то, что творится в Ардуусе, – это все одно и то же. Почему они позволили уничтожить гахов? Не умнее ли было бы держать их для того, чтобы брать наши замки? А в поле убивать нас ордой или воинами Эрсет? Почему?

– Потому что ты примеряешь чужое платье на себя, – ответила Кама. – Платье, которое никогда не станешь носить. Кто тебе сказал, что их интересуют замки и города?

– А что же тогда? – не поняла Процелла. – Власть над Анкидой. Возвращение Лучезарного, конечно, если оно возможно.

– Да, – задумалась Кама. – Возвращение Лучезарного, но не власть над Анкидой. Боль ради боли. И кровь ради крови. Боли было много. Крови – полные реки. Невидимые, они стекаются к центру Анкиды. И вот с этой точки зрения – они все делают правильно.

– То есть… – напряглась Процелла.

– Как можно больше смертей и с той и с другой стороны, – прошептала Кама. – Думаю, если бы их число было не просто велико, а неисчислимо, они бы вовсе обошлись без этой войны. Они бы убивали сами себя. Приносили себя в жертву. И радовались.