Нун. Он мчался прямиком в больницу. Разве возможно одновременно и ненавидеть, и бояться потерять человека? Но именно эта смесь эмоций и ошпарила его.

У входа уже ждала Нун. Мин так резко остановился, что женщина растерянно обернулась, не понимая, почему он не спешит увидеть своего единственного живого родителя.

– Я… дай мне минутку, – прохрипел он.

Сейчас Мин пожалел, что не курит. Чтобы скрыться за никотиновым дымом, как за оправданием. Экономка помедлила, и все же кивнула.

Чертова паника накрывала новой волной. А вдруг ему придется вновь стать тем, кому выражают соболезнования? Что, если отец умрет? Он знал лишь то, что успела поведать Нун, однако и этого хватило, чтобы старые страхи всплыли.

Кто-то прислонился к стене рядом с ним, и Мин отпрянул от неожиданности. Первая неосознанная мысль: «Волосы снова розовые».

– Привет, – так безыскусно сказал Лайт, словно не он шокировал его три месяца назад своей «смертельной бомбой в голове». – Подумал, тебе потребуется поддержка.

Мин смотрел на это лицо и осознавал, насколько врал себе. Может, образ Лайта и стерся из памяти, однако чувства никуда не делись. Стоило тому опять предстать перед ним, его как будто вытолкнули из самолета без парашюта. Радовало одно – эгоистичная злость перекрывала все прочее.

– Мне не нужна твоя помощь.

Лицо заменила самая хладнокровная маска.

Только неподготовленность к такой стремительной встрече и желание оказаться от парня подальше помогли ему переступить порог семейной больницы, минуя новую паническую атаку, и найти отца.

Весь путь до нужной палаты его преследовали шаги. Мин не знал, почему Лайт тоже здесь. Он что, все же согласился работать в «VN Medicine»?

Но Мин открыл дверь, отбрасывая все мысли в сторону, и увидел родителя – не такого уверенного, сдержанного и властного доктора в белом халате, каким привык того видеть, а подключенного к аппаратам, покрытого синяками и бинтами на больничной койке.

– От… отец.

Но ответа не последовало. Пострадавший был на него не способен.

В палату забежал коллега отца, который и оперировал его. Услышанные слова эхом разносились у Мина в голове. Кома первой степени, защитные реакции активны, нет реальной угрозы жизни.

– По прогнозам Кхун Равит должен очнуться в течение нескольких дней.

Однако испуг пронизал раскаленными спицами. Мин ни разу не плакал с пятнадцати лет. Казалось, просто разучился. А сейчас испытал необъяснимое желание вернуться к дурной привычке. Он буквально чувствовал влагу на ресницах. Застигнутый врасплох этим позабытым порывом слабости, он поспешно отвернулся, будто бы рассматривал палату, и приблизился к окну. Ему требовалась минутка, чтобы снова взять над собой контроль.

Когда же он повернулся обратно к доктору, оказалось, тот незаметно выскользнул из палаты, проницательно оставив его одного. Еще никогда Мин настолько не приближался к ощущению реального одиночества. Теперь отец не просто может неделями отсутствовать дома, а не вернуться туда вовсе. Так и остаться безжизненным телом на больничной койке, как происходит с тысячами других.

Нужно срочно выбраться отсюда! Больничные стены душили, а от белизны интерьера и пикающего звука аппаратов неистово гудела голова. Мокрая от пота рубашка липла к телу, оттого так и подмывало разорвать ее, дабы избавиться от мерзкого чувства.

Не в силах больше терпеть все это, Мин кинулся прочь из палаты. В коридоре Нун не оказалось, зато его дожидался Лайт. Он жутко хотел промчаться мимо, однако его все-таки остановили, схватив за плечо.

– Мин, подожди, – тихо, но настойчиво попросил парень.

– Что? – вырвалось из его уст едва ли не рычание. Злое, надломленное. Как у побитого пса, которому очень больно, но который храбрится.

Мин тут же вспомнил о дурацком комплексе докторишки, который наверняка не отстанет от него, не выполнив свой раздражающий «долг спасителя».

– Мне жаль, что с Кхуном Равитом такое случилось. Если тебе что-то нужно, я…

– Безумно трогательно, но мне все равно! – Он сбросил с плеча руку и продолжил идти к лифту, куда вместе с ним зашел вновь розоволосый парень. Вопрос, куда же делось желание выглядеть более консервативно и респектабельно, едва не вылетел из Мина.

– Прости меня, – слова парня отскочили от стенок лифта и врезались в Мина, придавливая своей тяжестью. – Знаю, ты был шокирован тем, что я сказал тогда. Тем не менее это сработало, поэтому… я не жалею.

Мин закрыл глаза и тяжело выдохнул. Сработало, вот, значит, как?

– То есть ради того, чтобы я больше не крутился вокруг тебя, ты решил раскрыть свой большой секрет о том, что являешься потенциальным трупом? Вау, я должен быть польщен. Такое уж точно не скажешь каждому, кто к тебе клеится!

– Ты же понимаешь, что ведешь себя как ребенок? – послышались наконец в чужом голосе гневные нотки. Мин лишь фыркнул. Благо двери лифта открылись, и они вышли в холл. Мин ускорил шаг, но назойливость рядом не отставала. – Нет, прости, я понимаю твое состояние сейчас. Но речь о твоем отце. Давай поговорим, а потом можешь не общаться со мной, если это то, чего ты хочешь.

Развернуться и вмазать Лайту – вот чего ему хотелось. Но он не мог. Потому что разузнал все, что только можно о физическом состоянии докторишки. Да, черт возьми, он несколько ночей подряд рыскал в поисках необходимой информации, изучая вопрос. Мин прочитал кучу статей о похожих травмах, последствиях и рекомендациях. Отсутствие применения любой физической силы – одно из главных условий того, чтобы Лайт продолжал свою скучную жизнь.

Как убить человека, который и так умирает и которого нельзя при этом трогать?

Но, несмотря на злость, путь насилия для Мина навсегда был заказан, если это означало, что Лайт по-прежнему дышит. Это не гребанная шутка. Лайт – не такой, как другие, и Мин мог потерять его в любую секунду. Больно будет все равно.

Но эту мысль он планировал обдумать позже, сейчас нормально мыслить не получалось. Потому что тянуло сдаться и… что? Обнять? Сказать: «Не умирайте никто из вас, пожалуйста»?

Так, явно стоит уйти как можно скорее.

– Ты не имеешь к моей семье никакого отношения. На отца работает достаточно людей, у которых я могу узнать все, что требуется. Оставь меня в покое!

Они вышли на улицу. Прохладный воздух заглушил больничный запах антисептиков. Болезнь и страдания пахли для Мина именно так. Он нашел Нун на стоянке возле его машины.

Лайт так и стоял у центрального входа, даже когда Мин тронулся с места и метнул прощальный взгляд в стекло заднего вида.

Экономка молчала всю дорогу домой, вытирая бесшумно стекающие слезы. И все же перед тем, как выйти из