— Совсем не нужно, — испуганно сказал адъютант. — ЗаКлючаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что графочень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? — говорит граф. Взял со стола эту„Гамбургскую газету“. — Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел-тоскверно, потому что ты и по-французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете?«Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». — «А коли так, то тыизменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» — «Яникаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоитна своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперьотец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческийсынишка, франтик, соблазнитель, слушал где-то лекции и уж думает, что ему чертне брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, такв трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной рукескипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и чтоже сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.

Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин,сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокийчеловек говорил что-то и, как только вошел Пьер, за??олчал и вышел.

— А! здравствуйте, воин великий, — сказал Растопчин, кактолько вышел этот человек. — Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]!Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый, ] вы масон? —сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что-то дурное в этом, ночто он намерен был простить. Пьер молчал. — Mon cher, je suis bien informe,[Мне, любезнейший, все хорошо известно, ] но я знаю, что есть масоны и масоны,и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья родачеловеческого хотят погубить Россию.

— Да, я масон, — отвечал Пьер.

— Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно,что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано сгосподином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храмаСоломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что наэто есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт-директора, ежели бы онне был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаждля подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я васлюблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец,советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжатьотсюда как можно скорее.

— Но в чем же, граф, вина Ключарева? — спросил Пьер.

— Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, — вскрикнулРастопчин.

— Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламацииНаполеона, то ведь это не доказано, — сказал Пьер (не глядя на Растопчина), — иВерещагина…

— Nous y voila, [Так и есть, ] — вдруг нахмурившись,перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. — Верещагин изменники предатель, который получит заслуженную казнь, — сказал Растопчин с тем жаромзлобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. — Но я непризвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вамсовет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения стакими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она нибыла. — И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова,который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера:— Nous sommes a la veille d`un desastre publique, et je n`ai pas le temps dedire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругомидет! Eh! bien, mon cher, qu`est ce que vous faites, vous personnellement? [Мынакануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меняесть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]

— Mais rien, [Да ничего, ] — отвечал Пьер, все не поднимаяглаз и не изменяя выражения задумчивого лица.

Граф нахмурился.

— Un conseil d`ami, mon cher. Decampez et au plutot, c`esttout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, —прокричал он ему из двери, — правда ли, что графиня попалась в лапки des saintsperes de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что явам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]

Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким егоникогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемьразных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник егобатальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела доПьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, неинтересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которыебы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал ипрочел письмо жены.

«Они — солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик…Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо…жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясьповалился на нее и тотчас же заснул.

Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришелдоложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник— узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.

Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждалиего в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которыеожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.

С тех пор и до конца московского разорения никто из домашнихБезуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где оннаходился.

Ростовы до 1-го сентября, то есть до кануна вступлениянеприятеля в Москву, оставались в городе.