Этот отчет содержал в себе и другие основополагающие формулировки, хотя они и не привлекли к себе такого внимания. Не рассмотрев ни физические особенности местности противника, ни особенности его промышленной базы, Тейлор докладывал, что Северный Вьетнам «чрезвычайно уязвим в случае обычных бомбардировок». Вообще, надо сказать, редкость, когда военная оценка оказывается настолько надуманной.

Относительно роли Ханоя как агрессора, нарушающего «международную границу», в докладе использовалась весьма изобретательная риторика, которая рассматривала вьетнамский конфликт на всем его протяжении. В Женевской декларации особо отмечалось, что эта разделительная линия является «временной» и ее нельзя понимать «как установление политической или территориальной границы». Эйзенхауэр открыто признавал, что это именно временная граница, и не более того. Однако в качестве «жизненно важного» национального интереса «международная граница» являлась одним из изобретений политиков, используемых для того, чтобы оправдать интервенцию или даже убедить себя в том, что для нее есть повод. Ростоу уже прибегал к этой риторике во время своего выступления в Форт-Брэгге. Раск воспользовался ею через три месяца после Тейлора, во время публичного выступления, и пошел дальше других, говоря о «внешней агрессии» через «международные границы». Благодаря неоднократному употреблению этой риторики преобразование разделительной линии в международную границу стало нормой.

Называя предпринимаемые Южным Вьетнамом военные меры «разочаровывающими» и делая общепринятое признание относительно того, что «только вьетнамцы могут одержать победу над Вьетконгом», Тейлор заявил о своей убежденности в том, что американцы, «друзья и партнеры, могут показать им, как можно выполнить эту работу». Таким образом, в основе всего лежали элементарные заблуждения.

Схема военной интервенции, которая вытекала из вышесказанного, была спланирована специальным советником президента. И никто не возразил против нее, как это в прошлом неоднократно делал Риджуэй. В своих записках принимавшие участие в миссии сотрудники Госдепартамента называли ситуацию «ухудшающейся» по причине все больших успехов Вьетконга и указывали на то, что коммунисты начинают с самого нижнего социального слоя в деревнях. Именно там «битва и будет либо выиграна, либо проиграна». Тот факт, что иностранные войска способны оказать помощь, но не могут победить в этой битве, должен был исключить «любое полномасштабное участие Соединенных Штатов, направленное на то, чтобы ликвидировать угрозу, исходящую от Вьетконга». Тем не менее автор этого отчета Стерлинг Котрелл, председатель межведомственной комиссии по Вьетнаму, полностью поддержал недальновидную позицию Тайлора — Ростоу. Вместо того чтобы признать непреложные факты и сделать верные умозаключения, чиновник второго уровня обычно предпочитает разделять мнение вышестоящего.

Госсекретарь Раск, несмотря на свое всепоглощающее стремление остановить коммунизм, счел неразумным слишком уж рисковать американским престижем ради страны, которую он называл «отстающей лошадью». Его беспокоил этот недостаток Вьетнама, и когда представился случай, и ему пришлось давать показания на закрытом заседании Сенатского комитета по международным отношениям, он, размышляя вслух, последовательно доказывал, что Соединенные Штаты связали себя со слабыми союзниками, представляющими старый режим, и указывал на необходимость определить, при каких обстоятельствах «можно и нужно вкладываться в какой-либо режим, когда в глубине души вы понимаете, что он не является жизнеспособным». Творцам американской внешней политики никогда ранее не задавали столь важного вопроса; впрочем, он и в противном случае наверняка остался бы без ответа.

Реакция министерства обороны и прежде всего самого министра Макнамары на отчет Тейлора была сумбурной. Благодаря воспитанию и образу мысли, Макнамара безоговорочно верил, что, обладая необходимыми материальными ресурсами и снаряжением, а также владея результатами правильно проведенного статистического анализа соответствующих факторов, можно выполнить любую работу. В ответ он и Объединенный комитет начальников штабов высказали весьма существенную мысль, заявив, что военная интервенция требует взятия на себя четких обязательств в отношении поставленной задачи; в данном случае этой задачей было предотвратить падение Южного Вьетнама под ударами коммунистов. По их оценкам, необходимые силы, с учетом возможной реакции со стороны Советского Союза и Китая, вероятно, не должны превышать шести дивизий, или 205 тысяч человек, присутствие которых будет подкреплено предупреждением Ханою: дальнейшая поддержка вьетконговского мятежа в Южном Вьетнаме «приведет к нанесению ударов возмездия, направленных против Северного Вьетнама».

Кеннеди относился с настороженностью к идее военного решения проблемы и, возможно, устно попросил внести поправки в предложенный вариант. Услужливый Макнамара подготовил дополнительные соображения и, совместно с Раском, направил президенту вторую докладную записку, в которой предлагалось временно отложить развертывание боевых подразделений, но уточнялось, что следует быть готовыми к этому в любой момент. Предостерегая президента, оба министра, несмотря на несхожесть взглядов, утверждали, что без серьезных усилий со стороны Южного Вьетнама «вооруженные силы Соединенных Штатов не смогут выполнить свою миссию, находясь в окружении безразличного или враждебного населения». С другой стороны, падение Южного Вьетнама «подорвет уверенность других стран в решимости американцев выполнять свои обязательства» и «будет способствовать внутренним разногласиям». Эта программа, в которой было всего понемногу, но отсутствовали прямые «да» и «нет», вполне соответствовала нерешительности Кеннеди. Сомневаясь в эффективности «войны белого человека», Кеннеди, которого Тейлор предупреждал о неизбежности постоянной отправки подкреплений во Вьетнам, не хотел, чтобы на его администрацию взвалили заботы, связанные с выходом из затруднительной и бесперспективной ситуации, сложившейся в далекой стране. И все же альтернатива, в виде отказа от влияния в этой стране, считалась худшим вариантом. Она была чревата потерей веры в американский оборонительный щит за рубежом, а дома — обвинениями в слабости и пассивности в отношении коммунизма.

Подверженный метаниям, Кеннеди инстинктивно проявлял осмотрительность. Вначале он согласился с идеей отсрочки развертывания войск, аккуратно избегая прямого отказа, который мог привести в ярость правых. Он сообщил Дьему, что направит дополнительное количество советников и инженерно-технических подразделений, в надежде, что это «оживит и дополнит» усилия вьетнамцев, которые «не сможет заменить никакая дополнительная помощь». Что касается боевых подразделений, от их развертывания временно отказались. В своем уже традиционном упоминании о необходимости политических и административных реформ президент попросил Дьема «предъявить конкретные доказательства» наличия прогресса и напомнил, что выполнение обязанностей советников более приемлемо для «белых иностранных военнослужащих, чем… выполнение заданий, включающих в себя розыск вьетконговцев, смешавшихся с вьетнамским населением». Это было правдой, но в то же самое время это была лицемерная уловка, поскольку именно этим и должны были заниматься силы особого назначения в ходе борьбы с повстанцами. Используя довольно расплывчатые, но вполне понятные формулировки, Кеннеди сам себя загнал в угол, убеждая Дьема, что «мы готовы помочь республике Вьетнам защитить свой народ и сохранить независимость». В сущности, он поставил задачу, но никаких действий не предпринимал.