— Позволь не согласиться с тобой, Цезарь, — перебил я проконсула. — Публий Консидий потерял способность здраво мыслить, оказавшись ночью в наших мрачных лесах. Тебе наверняка известно, что каждое дерево и каждый куст — пристанище для наших богов, ведь они живут в лесах и могут менять очертания предметов, как им заблагорассудится. Когда командир твоих разведчиков решил, что он видит на горе гельветов, ему на самом деле пришлось иметь дело с нашими предками. Они лишили твоего офицера рассудка.

— Прекрати нести чепуху, друид! Я уже сыт по горло твоими страшными историями! Дай мне время, и я докажу тебе, чьи боги могущественнее, а также кому из римлян они подарят удачу! Но сначала я должен решить главную проблему: найти продовольствие для своих солдат. Завтра утром мы ускоренным маршем отправляемся в Бибракте. Если эдуи не хотят продавать нам зерно добровольно, то мы отберем его у них силой.

Следующим утром примерно к концу четвертой ночной вахты легионы Цезаря были готовы ехать в Бибракте. Ночью прошел довольно сильный дождь. Дороги размокли и превратились в грязную жижу, так что простым солдатам предстоял довольно утомительный переход. Кроме того, они должны были нести на своих спинах больше, чем обычно, поскольку ночью из лагеря вновь сбежали рабы. Некоторые из беглецов наверняка оказались в лагере гельветов и сообщили им о планах Цезаря. В колонне кельтов, которая растянулась на много миль, царило приподнятое настроение. Цезарь решил прекратить преследование! Эта весть, передаваемая из уст в уста, постепенно изменилась практически до неузнаваемости: оказывается, Цезарь испугался отважных гельветов и решил отступить. В то время как гельветы продвигались на запад, легионы проконсула шли на север, к Бибракте.

Как рассуждали кельты? Цезарь и Лабиэн заняли очень выгодные позиции на холме и на гребне горы, однако почему-то не стали атаковать их лагерь и решили избежать сражения. Значит, римляне испугались! Именно поэтому в обозе гельветов царила настоящая эйфория. Такова уж природа человека: наиболее вероятным объяснением любого события мы считаем то, которое нам более всего по душе. Преследуемые превратились в преследователей. Самые нетерпеливые кельтские всадники тут же бросились в погоню за римлянами и начали устраивать набеги на арьергард Цезаря. Проконсул отреагировал молниеносно: двум легионам из тех, которые находились под его командованием, он отдал приказ выстроиться на холме в боевом порядке. На флангах находились легко вооруженные наемники с круглыми щитами, в кожаных шлемах, с мечами и множеством облегченных копий, предназначенных для метания. Там же находились и лучники. Задачей легионеров и вспомогательных войск была зашита перевозимого имущества. Эти два легиона, состоявшие из молодых солдат, которые еще не принимали участия в военных действиях, расположились почти у самой вершины, а ниже, ближе к подножию возвышенности, Цезарь выстроил четыре легиона, испытанных в тяжелых боях.

Мы с Вандой оказались на самом верху, среди телег, катапульт и множества сложенных палаток, оставленных солдатами прямо на земле. Отсюда я мог наблюдать, как всадники-гельветы бросились в атаку на позиции римлян, даже не дожидаясь подкрепления в лице пеших воинов, которые находились довольно далеко от места, где должно было состояться сражение. Цезарь отдал своей кавалерии приказ атаковать нападавших. Звуки рогов превратили приказы военачальника в сигналы, понятные всем солдатам. Едва услышав эти команды, всадники-эдуи, служившие в кавалерии Цезаря, ринулись наперерез гельветам. Но гельветская кавалерия превосходила их численностью и двигалась столь плотными рядами, что эдуи при виде этой живой стены остановились и были буквально сметены. Тех, кому посчастливилось уцелеть, охватила паника, и они попытались спастись бегством. На лицах «зеленых» новобранцев были написаны страх и смятение. С ужасами войны они были знакомы только понаслышке, по рассказам ветеранов. Сейчас же они оказались в совершенно незнакомых им землях, среди враждебно настроенных племен и, стоя на вершине холма, ожидали атаки тысяч варваров, не знавших страха перед смертью. Кельтов становилось все больше. Через несколько часов все пешие воины из обоза гельветов должны были достигнуть долины у подножия холма. Казалось, что нам навстречу движется река, превращающаяся на некотором расстоянии от первых рядов римских легионеров в безбрежный океан.

Цезарь решил действовать, не медля ни секунды. Он велел слугам увести свою лошадь и всех лошадей своих офицеров. В очередной раз проконсул решил поставить на карту свою жизнь. Его безграничное честолюбие не позволяло ему признать превосходство соперника и уйти с поля боя. Любое сражение превращалось для Цезаря в битву не на жизнь, а на смерть, в которой он должен был победить или умереть. Вот как он относился к войне. И от своих легионеров проконсул требовал того же. Ни один офицер, центурион или простой солдат не имел права даже думать о бегстве. Все, независимо от чина, должны были подвергать себя одинаковой опасности. Я, Ванда и Криксос уселись на телегу, груженную обтянутыми кожей мягкими тюками, и, затаив дыхание, следили за происходившим внизу. Слева от нас собрались несколько сотен погонщиков, которые заключали пари, делали ставки и, похоже, относились к предстоящей битве так, словно это было всего лишь представление, устроенное невероятно богатым патрицием. Среди них оказались также несколько рабов, которые открыто обсуждали возможные пути для бегства на случай, если римские войска потерпят поражение.

— Римляне! — закричал Цезарь так громко, что его наверняка услышали даже легионеры, стоявшие в самых дальних рядах. — Солдаты! Вы видите перед собой потомков тех варваров, которых мы разбили под Массилией! Это разбойники, которые несут с собой только разрушения и горе, где бы они ни оказались. Но что еще хуже, они кичатся своими гнусными выходками. Раз уж мы сегодня должны с ними сразиться, значит, такова воля бессмертных богов. Они, и только они, предопределяют наши судьбы. Боги решили, что мы должны наказать варваров. Римляне! Легионеры! Мы обязаны гордиться, ведь именно нас избрали боги, чтобы нашими мечами поставить гельветов на место и решить их судьбу! Сражайтесь, солдаты! Убейте столько варваров, сколько сможете, и заберите себе сокровища гельветов, о которых слагают легенды! Это золото по праву принадлежит вам! Бейтесь с дикарями, легионеры! Заслужите уважение ваших центурионов. Проявите бесстрашие и отвагу, чтобы вас уважал сам Цезарь. Рим смотрит на вас. Пусть же начнется сражение!

Послышался оглушительный рев. Легионеры кричали что было духу, чтобы подбодрить самих себя и побороть собственный страх. Вновь и вновь они приветствовали Цезаря и восхваляли Рим. Солдаты стояли плечом к плечу, стараясь поддержать друг друга, а кельты, собравшиеся у подножия холма, начали странное представление. Один из них — явно принадлежавший к знатному роду — стал между строем гельветов и римлян, разделся донага и начал выкрикивать оскорбления в адрес врагов, предлагая кому-нибудь из офицеров сразиться с ним в поединке один на один. Если бы я записывал все его слова, которые остальные воины-кельты сопровождали язвительным смехом, то наверняка смог бы составить небольшой словарь, содержащий самые разнообразные названия фекалий человека и множества животных. Но ни один из центурионов не отвечал на брошенный вызов.