Джордан отступил в сторону и избежал первого удара Скитера. План Скитера был хорош: он хотел сбить Джордана с ног — так, как он сшибал мелких полузащитников во время школьных игр. План полностью провалился, когда Джордан, уклонившись, саданул битой Скитеру по затылку и тот первый удар привел к сотрясению мозга. Звук был такой, словно кто-то разрубил курицу. Однако вместо того чтобы спокойно остаться лежать, Скитер встал на шатающихся ногах, униженный и кипящий от ярости, и сделал выпад, правда уже не такой точный, в сторону Джордана, которого и на сей раз не подвела вера в свою биту. Второй удар сломал Скитеру три ребра, причем одна из треснувших костей проткнула ему правое легкое. Потому-то он и харкал кровью, когда на место происшествия прибыла машина «скорой помощи».

Скитер все еще до конца не понял ситуацию и сделал последнюю бесполезную попытку достать Джордана, но тот остался стоять как стоял с тем же холодным и невозмутимым видом. На сей раз Джордан сломал Скитеру челюсть. Сломанная челюсть положила конец карьере Скитера в качестве городского хулигана. Уотерфордские подростки больше не видели Скитера в своих ночных кошмарах, и уже на следующий день в городе не было ни одного мальчишки, которому не стало бы известно имя Джордана Эллиота. Его решили не арестовывать, официального обвинения тоже не предъявляли.

Позднее я узнал, что любовь и боль — синонимы в жизни Джордана Эллиота. По мере того как крепла наша дружба, Джордан несколько раз становился свидетелем моего унижения во время пьяных выходок отца. И тогда он рассказал мне, как в седьмом классе убежал из дому. Мать обшарила все побережье Южной Калифорнии, пока не обнаружила сына в Тихом океане в ожидании подходящей волны, чтобы доплыть до Азии. Вскоре после этого миссис Эллиот отвела Джордана в кабинет психиатра, капитана Джейкоба Брилла. Джордан неоднократно рассказывал мне эту историю, слово в слово.

Джордан не пожал руку капитану Бриллу и даже не взглянул на него, когда вошел в кабинет, а стал изучать интерьер. Доктор и мальчик с минуту сидели молча, а потом доктор Брилл откашлялся и произнес:

— Итак?

Но Джордана молчание ничуть не угнетало, и он в ответ не проронил ни слова. Он мог часами сидеть, не произнося ни звука.

— Итак? — повторил доктор Брилл.

Все так же молча Джордан уставился на психиатра. Всю свою жизнь Джордан смотрел на взрослых прямо и внимательно, и редко кто из них мог выдерживать молчаливую тяжесть его проницательного взгляда.

— Итак… Как думаешь, зачем мать прислала тебя сюда? — спросил доктор Брилл, пытаясь хоть как-то завязать разговор.

Джордан пожал плечами и так же молча посмотрел на бледного, с виду не слишком располагающего к себе человека, который сидел перед ним.

— Должно быть, у нее на это есть важная причина, — продолжил доктор. — Она показалась мне весьма приятной женщиной.

Мальчик кивнул.

— Почему ты на меня так смотришь? — поинтересовался доктор. — Ты ведь здесь, чтобы говорить. Дядюшка Сэм платит мне хорошие деньги за то, что я выслушиваю пациентов.

Джордан отвернулся от врача и обратил свой взгляд на современную картину, где были изображены наложенные друг на друга разноцветные геометрические фигуры: квадрат, круг и треугольник.

— Что ты видишь, когда смотришь на эту картину?

— Плохой вкус, — бросил Джордан, снова уставившись на врача.

— Ты что, разбираешься в искусстве?

— Нет, — ответил Джордан. — Но для своего возраста я нечто вроде aficionado… любителя.

— Любителя? — переспросил врач. — По-моему, ты еще и нечто вроде выпендрежника.

— Я говорю по-испански, так что это не выпендреж, доктор. Еще я говорю по-французски и по-итальянски. Я жил в Риме, Париже и Мадриде, когда мой отец работал при посольствах. Моя мать любит искусство и получила степень магистра истории искусства при Римском университете. Она передала мне свою любовь к искусству. Можете мне поверить, ей эта картина еще больше не понравилась бы.

— Ты ведь здесь не затем, чтобы говорить о моих художественных вкусах, — заметил доктор Брилл. — Мы здесь, чтобы говорить о тебе.

— Вы мне не нужны, док, — отрезал Джордан. — У меня все нормально.

— А вот твои родители и учителя так не считают.

— Это то, что считаю я.

— Все считают тебя слишком неуравновешенным молодым человеком. Они считают, что ты очень несчастный мальчик. Кстати, я придерживаюсь того же мнения. И мне хотелось бы тебе помочь, — сказал доктор Брилл. Голос его звучал очень мягко, и Джордан не уловил в нем ни одной фальшивой нотки.

Чуть поколебавшись, Джордан все же заговорил:

— Да, я расстроен. Это так. Но не из-за того, о чем все думают… Я заслуживаю лучших родителей. Бог совершил ужасную ошибку. Он дал мне не тех родителей.

— Он часто так поступает, — согласился доктор Брилл. — Но у твоих родителей безупречная репутация. В отличие от тебя. Они говорят, что у тебя нет друзей.

— Я предпочитаю одиночество.

— Одиночки часто не могут себя найти, — заметил доктор Брилл.

Но Джордан был готов к этому возражению и тут же выпалил:

— Так же как и мозгоправы.

— Прошу прощения?

— Мозгоправы — самые большие неудачники в мире. Я слышал, как отец миллион раз это говорил. Он и сегодня так сказал.

— Повтори точно его слова, — попросил доктор Брилл.

— Он сказал, что вы становитесь мозгоправами, потому что сами себя затрахали.

— В моем случае твой отец совершенно прав, — кивнул доктор Брилл. — У меня было на редкость тяжелое детство. Потому-то мне и захотелось исправить мир.

— Вы не сможете исправить мой мир.

— Я попытаюсь, если ты мне позволишь, Джордан.

— Я пришел к вам под надуманным предлогом. Мои родители не принимают меня таким, какой я есть. Но они меня не знают. Они ничего обо мне не знают.

— Но они знают, что тебе ставят сплошные неуды.

— Я отключаюсь, — объяснил мальчик. — Даже часы перестают тикать, когда учителя заводят свою шарманку. Такая скука. Надо включить скуку в перечень семи смертных грехов.

— А от чего тебе становится скучно?

— От всего, — ответил Джордан.

— А я тебе тоже наскучил? — добродушно поинтересовался доктор Брилл.

— Брилл, — начал Джордан, уставившись на врача своими голубыми глазами, — такие люди, как вы, просто смерть. Вы никогда и ничего во мне не поймете.

— Я уже пятый по счету психиатр, к которому тебя направили, — произнес доктор Брилл, бросив взгляд на медицинскую карту. — И все отмечают твою враждебность и нежелание приспособиться к лечебному процессу.

— Мне мозгоправ не нужен, доктор, — твердо заявил Джордан. — Благодарю за то, что потратили на меня свое время, но у меня уже есть то, что мне помогает и что вы, парни, дать мне не способны.