– Так, – сказала Айша, стараясь казаться увереннее, чем была на самом деле, – значит, она не моя проблема… Хорошо. Завтра утром, храни нас, Беспощадный, начинаем. Додо!

– Да, жрица!

– Я хочу, чтобы ты сегодня был рядом со мной…

– Да, жрица…

Он склонил голову в знак повиновения, уткнув подбородок в мощную безволосую грудь. От него пахло потом и мускусом. Под кожей играли стальные мышцы.

«Почему бы и нет? – подумала Айша, выходя из комнаты. – Почему бы и нет?»

* * *

Белка с сожалением отложила бронежилет – слишком тяжелый. Ей нужно было быть легкой и подвижной. Минимум одежды, несмотря на прохладную ночь. Минимум оружия. Пистолет и нож – ничего больше.

Она позволила себе перевести дыхание. Готова.

После мази она почти не чувствовала боль в бедре. Царапины саднили, но это можно было вытерпеть без труда. Она посмотрела на свои руки – на кистях, там где были затянуты пластиковые каффы, выделялись кровавые полосы. Кое-где кожа была прорезана до мяса: еще чуть-чуть, и пластик перерезал бы вены не хуже ножа.

Белка прекрасно понимала, что спаслась чудом. Более того, она знала, как это чудо зовут.

Ночь была темна. За ее спиной дремал огромный город, полный врагов. И где-то в этом городе был спрятан чел, которого она должна была спасти. Пора.

Белка встала и проверила одежду и амуницию. Принюхалась к собственной коже – запах пота исчез. Немного пахло мазью от ушибов, но она отдавала травами, а растений вокруг росло много, и посторонний запах легко тонул в пахучем разнотравье.

Белка быстро нашла место, где Книжник спрятал плот и их припасы, но перед тем, как переодеться, вымылась в ледяных водах реки. Помыла тело и волосы, чтобы избавиться от всего, что произошло за последние несколько суток. Река унесла запахи лошадиного пота, крови, пороха и городской грязи. Пока она купалась, сумерки сгустились и превратились в тьму.

Вытереться было нечем, и Белка стоически высохла на ночном ветерке, а уж потом, подсвечивая себе жужжащим фонариком Тима, натянула чистую сменную одежду. Черные джинсы, темная футболка с непонятными буквами на груди, черное же худи (Друг с восторгом перебрался в новый капюшон), носки, ботинки. В тени и на фоне замшелых стен ее было трудно рассмотреть даже с нескольких ярдов.

Она без сожаления выпотрошила свой походный рюкзак и оставила в нем только сушеное мясо, лепешки, несколько гранат и патроны – необходимое надо спрятать в том тайнике, что она присмотрела по пути сюда. Забираем автомат, обрез, два пистолета… И еще рюкзак Тима – он отправится туда же, вместе с дневником герлы, который Книжник так и не успел пересказать ей до конца.

Она неожиданно для себя улыбнулась.

Еще одна причина вырвать Тима от Косолапого – иначе ей не узнать, чем закончилась история Белль.

Жаль оставлять здесь столько ништяков, но вернуться вряд ли получится. Только самое неоходимое.

Оставить груз в новом тайнике и дальше двигаться налегке. В ее плане не было места пальбе из огнестрела, в ее плане предстояло стать тенью – невидимой и неслышимой – и оставаться тенью как можно дольше.

На всякий случай Белка замаскировала следы их пребывания у реки, у тайника, и проверила, поднялась ли трава на тропинке. Все вроде получилось отлично, только вот для людей, промышляющих охотой и умеющих распутывать следы, такая маскировка выглядела смешно. Ничего не поделаешь. Это все, что можно предпринять, а уж получится или не получится… Поглядим.

Она забросила рюкзак за плечи и бесшумно растворилась в тяжелой осенней ночи.

* * *

Додо оказался ожидаемо хорош.

В первый раз он сильно спешил и сам не верил свалившемуся на него счастью, так что все закончилось за пару минут.

Второй заход получился гораздо удачнее, и Айша сама завелась, словно молодая герла, только распробовавшая радости совокупления.

А третий раз был настолько хорош, что Верховная Жрица визжала и мяукала, словно дикая кошка весенней ночью.

Все получилось так, как она хотела.

Додо уснул, а Айша лежала без сна, положив голову на плечо телохранителя. Нет, она не любила его – она вообще никого не любила – не испытывала к нему ни привязанности, ни благодарности, ни нежности. Он был одним из многих, она – единственной, и этим все было сказано. Но именно в этот момент Айше было хорошо и уютно рядом. Тело казалось ей легким, внизу живота разливалось тепло, в груди летали легкокрылые бабочки и даже липкие следы страсти на ее бедрах не могли испортить удовольствия.

Сон не шел к ней.

Тело спящего Додо было горячим, казалось, о него можно обжечься.

Айша встала и подошла к окну.

Сити проглотила ночная тьма. Ее разгоняли костры дозорных, их Айша насчитала не меньше десятка, но слабый дрожащий свет не прогонял ночь, а лишь делал ее гуще.

Жрица поежилась, охватила плечи руками. Пальцы нащупали ритуальные надрезы на коже и она машинально их пересчитала, хотя прекрасно знала результат – шестнадцать. Две зимы до встречи с Беспощадным, и никакие жертвы, которым она вспарывает животы в Ритуальном Зале, этот срок не увеличат.

Она никогда не тешила себя надеждами – что назначено, то назначено, но сейчас у нее появился шанс. Грех не попытаться. Она бы никогда не простила себе упущенной возможности. Нужно попробовать, иначе ты не узнаешь, получилось или не получилось.

На подоконнике внезапно появилась белка – небольшая, рыжая, с пышным хвостом. Она выскочила из зарослей дикого винограда, вцепившегося в стену мертвой хваткой, прыгнула на окно и замерла, разглядывая Айшу.

– Ты откуда, зверь? – спросила жрица, ухмыляясь. – Разве ты не знаешь: ночью белки должны спать!

Белка тихонько защелкала, затрещала в ответ.

Жрица обернулась, посматривая на спящего без задних ног Додо. Он сопел, как кид, похрапывал, широкая грудь его ритмично опускалась и поднималась, и никакие белки не могли нарушить этот богатырский сон.

Когда Айша снова повернулась к окну, перед ней возникла темная тень – призрачный силуэт на фоне непроглядной ночи.

Жрица не успела даже пискнуть, как точный удар в висок отправил ее во временное небытие. Айша обмякла, повалилась навзничь, но тень не дала телу упасть. Подняв бесчувственную жрицу, тень шагнула в пустоту, за окно, но не рухнула, а исчезла, словно нырнула в реку.

Миг – и в комнате остался только спящий здоровым младенческим сном Додо.

Горящий в изголовье постели светильник вспыхнул, осветив даже темные углы, и тут же потух.

* * *

Бегун проснулся от того, что взлетел в воздух. Жесткая ладонь сжимала его гортань так, что он не мог даже захрипеть. Додо поднял его над лежанкой и припечатал к стене спиной, выбив из легких остатки воздуха.