– Имеется.

– Хорошо. Может оказаться целесообразным провести дальнейшие исследования, что с радостью готов исполнить тот, к кому ты обращал свои слова. Надеемся, что Хьяранкебин разделит наслаждение, испытываемое Йолеусениве ныне и предвкушаемое в грядущем. Ветвь событий, дотоле не имевшая завершения, может его получить. Это удовлетворительный для нас результат.

Его глаза распахнулись. Он смотрел перед собой. Вместо жуткой белошерстой морды с разверстыми челюстями или медленно кружащих холодных светил он увидел в просторном, ярко освещенном круглом пространстве знакомый силуэт, свисающий с ветви вниз головой.

Он сидел в чем-то среднем между кроватью и огромным гнездом. Он сморгнул с глаз коросту. Гм. Не похоже на запекшуюся кровь.

Он прищурился, глядя на существо, повисшее в нескольких метрах перед ним. Существо тоже моргнуло и слегка повернуло голову.

– Праф? – кашляя, выдавил он. Горло саднило, но, по крайней мере, шея была прочно присоединена к голове.

Темная фигурка тряхнула кожистыми крыльями.

– Уаген Злепе, – проговорила она, – на меня возложена честь приветствовать тебя. Я – Восемь тысяч восемьсот двадцать семь Праф, женская особь. Я разделяю массив воспоминаний, ассоциированный с Решателем пятого порядка в Одиннадцатой Стае Листосборщиков дирижаблевого левиафавра Йолеуса, известной тебе как Девятьсот семьдесят четыре Праф, в том числе и те воспоминания, которые имеют к тебе отношение.

Уаген поперхнулся слюной. Кивнул, осмотрелся. Место чем-то напоминало внутреннее пространство жилых помещений на Йолеусе, только без перегородок.

– Я снова на Йолеусе? – спросил он.

– Ты гость дирижаблевого левиафавра Йолеусениве.

Уаген уставился на зависшее перед ним создание. Он не сразу осознал, что означает услышанное. В горле снова засвербело. Он сглотнул.

– Йолеус… эволюционировал? – прохрипел он.

– Да, это так.

Он прижал руку к горлу, ощутив уязвимую, но неповрежденную плоть. Он медленно огляделся.

– Как меня… – начал он, но тут пришлось прерваться и, сглотнув, начать сначала: – Как меня вернули к жизни? Как меня спасли?

– Тебя обнаружили в беспределье. На тебе был фрагмент устройства, сохранивший твою личность. Йолеусениве починил и реконструировал твое тело, после чего стимулировал жизнь-разум внутри означенного тела.

– Но у меня никакого… – начал Уаген и осекся, опустив глаза; пальцы ощупывали шею там, где некогда находилось ожерелье.

– Фрагмент устройства, сохранивший твою личность, располагался там, где в данный момент находятся твои пальцы, – подтвердила 8827 Праф, щелкнув клювом.

Ожерелье тетушки Зильдер. Он вспомнил едва ощутимый укол в загривок. На глазах Уагена выступили слезы.

– Сколько прошло времени? – прошептал он.

Праф снова склонила голову, сверкнула глазами.

Уаген откашлялся и переформулировал:

– Сколько прошло времени с тех пор, как я покинул Йолеус?

– Почти целый Великий Цикл.

Уаген на некоторое время лишился дара речи.

– Один… один, ммм, галактический, уммм, Великий Цикл? – наконец спросил он.

8827 Праф пару раз щелкнула клювом. Встряхнулась, оправляя темные перья, будто плащ.

– Это и есть Великий Цикл, – проговорила она таким тоном, словно объясняла самоочевидные вещи птенцу, только что вылупившемуся из яйца. – Галактический.

Уаген сглотнул. В горле было очень сухо. Словно оно по-прежнему распорото и открыто вакууму.

– Ясно, – произнес он.

Она скачками неслась по траве в сторону скал, вбирая в ноздри ветер с ноткой озона; бриз разглаживал шерсть на лице. В огромной сдвоенной чаше давным-давно сдуло выжженную землю. Скругленный край окаймляла полоска травы. Дальше лежал океан. Впереди вздымались столбчатые утесы, подобные стволам колоссальных окаменевших деревьев; их подножия омывала густая пена. Она прыгнула.

Небольшой автономник отправили разобраться с бегущей фигурой. Он был вооружен и готов к бою. Он двинулся наперехват, но, как только собрался остановить ее, она подбежала к травянистой кромке кратера и ушла в прыжок. Далее события развивались непредсказуемо. Камера дрона зафиксировала, как прыгнувшая фигура распалась, превратившись в стаю птиц. Они пролетели мимо него, обтекая корпус, будто вода – камень. Машина дернулась туда-сюда, затем совершила разворот и последовала за ними.

Пришел приказ атаковать стаю птиц. Дрон активировал было режим целеселекции в богатом добычей окружении, но тут последовал другой приказ, отменяя предыдущий, и автономнику велели атаковать трех дронов, его коллег по системе обороны, которые поднялись с ближайшего утеса. Дрон заложил петлю, набирая высоту и скорость.

На куполах двух высоких утесов сверкнули лазеры, но стая птиц превратилась в рой насекомых; боевой луч настиг немногих, да и эти его попросту отразили. Затем две лазерные вышки принялись обстреливать друг друга и в конце концов взорвались огненными шарами.

Первый дрон атаковал трех остальных, которые рассредоточились и направились к рою. Он успел поразить одного, прежде чем был сбит сам. Затем два уцелевших дрона взяли курс на столкновение и на высокой скорости врезались друг в друга, породив вспышку и резкий грохот мгновенного взрыва; обломки были такими мелкими, что их унесло ветром.

Несколько взрывов малой и средней силы сотрясли каждый утес, и по синему небу поползли клубы дыма.

Рой насекомых собрался воедино на широком балконе и восстановил обличье челгрианки. Она вышибла балконные двери и вступила в комнату. Заверещали сирены тревоги. Она поморщилась, и сирены умолкли. Единственным неподконтрольным элементом сенсорной или командной систем оставалась крошечная бесподсветочная камера в углу комнаты. В работу систем наблюдения комплекса вмешиваться не следовало, чтобы не прерывать трансляции происходящего и оставить записи.

Она прислушалась. Затем устремилась в ванную и обнаружила объект в одноместном эвакуационном лифте, замаскированном под душевую кабинку. Лифт застрял в шахте. Она проплыла над отверстием шахты, создала частичный вакуум и всосала капсулу наверх. Открыла двери и потянулась внутрь, где скорчился голый челгрианин.

Эстодьен Висквиль открыл рот, чтобы взмолиться о пощаде. Она превратилась в рой насекомых – у эстодьена было что-то вроде фобии к ним, – которые влетели ему в глотку, заглушив крик, и расчистили дорогу к легким и желудку. Они плотно набились во все альвеолы бронхов, заполнили желудок эстодьена, растянув его до предела и даже больше, вторглись в брюшную полость, ринулись в оставшуюся часть пищеварительной системы и вытолкнули из ануса экскременты.