Невзирая на Рамадан, все жевали виноград и булки. Я удивилась, увидев, что водитель курил одну сигарету за другой: во время Рамадана люди должны отказаться от всех вредных привычек. Путешествуя на большие расстояния, можно на время перестать соблюдать пост и компенсировать пропущенные дни после поста, однако курение однозначно запрещено.

После въезда в Кызылсу-Киргизский автономный округ надписи на уйгурском сменились вывесками на киргизском. У дороги стояли местные жители и продавали сувениры. Некоторые из этих сувениров выглядели как семейные реликвии, но встречались и дешевые безделушки китайского производства. Хотя мы не пересекали границу, здесь был пограничный контроль, где нам пришлось показать паспорта. Указатель на нескольких языках, включая английский, гласил: «Вы въезжаете в Ташкурган-Таджикский автономный уезд».

Таджики, которые ехали со мной, вышли в маленькой деревне, где на улице стояли женщины в одинаковых темных куртках, юбках чуть ниже колен и толстых колготках; на головах у всех были традиционные шапочки и белые платки.

Приехав в Ташкурган, маленький город с населением около пяти тысяч человек, я попросила, чтобы меня отвезли в отель «Памир». Здесь была всего одна небольшая улица, поэтому найти гостиницу оказалось несложно. На стойку регистрации вызвали таджичку по имени Гулли – она напоминала латиноамериканку и единственная в городе говорила по-английски.

– Зимой здесь очень холодно и заняться особенно нечем, поэтому я выучила английский по учебникам, – рассказала она.

Я спросила, где можно послушать национальную музыку, и она ответила:

– Ко мне приехал гость из Пекина, и мы сегодня собираемся в ресторан. Если хотите, можете пойти с нами.

У меня оказалось несколько свободных часов, и я отправилась на окраину Ташкургана, где сохранились остатки древней крепости из крошащейся глины и камня. Взобравшись на самый верх развалин, я была вознаграждена прекрасным видом окружающих гор, зеленой долины и белых юрт (жилищ круглой формы, похожих на шатры).

Я спустилась к юртам, надеясь встретить кочевников, однако это оказались юрты для вечеринок, которые сдавались на вечер. В одной хозяева подвесили дискотечный шар и цветные лампочки, положили подушки с рюшами, отделали стены тканью с ярким узором, а также поставили сюда телевизор с большим экраном и видеоплеер.

Таджики похожи на жителей Ближнего Востока, но у них заметнее азиатский разрез глаз. У большинства людей, которых я встречала, и даже у детей была темная, загрубевшая от солнца, ветра и суровой погоды кожа. Волосы бывают и рыжие, и черные, но лучше всего распознать таджиков можно по их манере одеваться.

Женщины носили вышитые тюбетейки, поверх которых повязывали белые платки. Или более современный вариант: тюбетейка, убранные назад волосы и большая резинка с искусственным цветком. Чтобы сделать прическу в старинном стиле, волосы заплетали в косички, сверху надевали ту же тюбетейку, а поверх нее – серебряную цепочку. Юбки носили разные: и ниже колена, и на несколько дюймов выше. Женщины всегда ходили в толстых колготках: или телесного цвета (похожих на колготки от варикозного расширения вен), или темных, вязаных. Иногда поверх надевали носки до щиколоток. Собственный стиль демонстрировали по-разному: порой одновременно носили вещи, совершенно не подходящие друг другу, или же супермодные костюмы (современные джинсовые юбки и пиджаки) с сапогами.

Мы с Гулли отправились в таджикский ресторан под названием «Аль-Мас». Он очень напоминал гигантский уйгурский ресторан в Кашгаре, куда нас водила Айнур, только этот был поменьше и не такой светлый. Здесь оказались клавишник и вокалист, а также светомузыка.

Помимо нас, в ресторане заняли всего один столик, за которым собрались представители трех национальностей: уйгуры, таджики и киргизы. Четверо мужчин поднялись и принялись танцевать под таджикскую песню. Они меня заворожили. Их танец напоминал полет парящих ястребов – изящные шаги и движения рук. После одной песни музыка замолкла, но Гулли была знакома с начальством и попросила, чтобы музыканты продолжили играть.

Большинство блюд в меню отсутствовало; мы заказали лагман и какое-то блюдо из баранины. Мясо оказалось таким жестким, что есть его было невозможно. Я голодала весь день, а теперь даже не могла прожевать резиновое мясо. Ну да ладно. Говорят, танцы – пища для души, поэтому, как только заиграла музыка, я снова почувствовала себя счастливой.

Поставили уйгурскую песню, мы с Гулли встали и пошли танцевать. Вдруг на танцпол высыпали симпатичные молодые люди, которые размахивали руками с огромным энтузиазмом.

– Откуда они взялись? – спросила я.

– Сидели внизу в баре и пили, потом услышали музыку и захотели танцевать, – объяснила Гулли. – Мне не нравятся местные таджики – слишком уж много они пьют.

Мужчины постарше, которые сидели за столиком, тоже заправлялись алкоголем. Учитывая, что сейчас был Рамадан, это выглядело странно. Вокруг нас вертелся довольно симпатичный рыжеволосый парень, высокий, худощавый, в странной одежде, с загорелой кожей; в лице присутствовали как азиатские, так и тюркские черты. Мы не стали его прогонять.

Вскоре пришел друг Гулли, режиссер и фотограф из Пекина, и сел с нами. Он был настоящим красавчиком – высокий, атлетического сложения. Этот парень бросал на Гулли страстные мужественные взгляды, но она заявила:

– Ты для меня толстоват. Не люблю толстых мужчин.

Его это не смутило, и он не прекратил попыток соблазнить ее. Режиссер приехал в Ташкурган, чтобы снять экранизацию «Бегущего за ветром»[53]. Это одна из моих любимых книг, действие которой происходит в Афганистане.

На следующий день я спросила у Гулли, где можно купить диски с таджикской музыкой.

– В магазинах продается только уйгурская и китайская музыка, – ответила она.

Я упорствовала, и она отвела меня в офис, где сидел молодой человек и переписывал таджикскую музыку со своего компьютера. Я задумалась о том, как же местные музыканты зарабатывают на жизнь, если их диски даже не продаются в магазинах.

Прогулявшись по городу и вернувшись в исторический центр, я остановилась у первого попавшегося джипа на обочине и спросила: «Кашгар?» Водитель как раз направлялся туда и ждал, пока наберутся пассажиры. Он отвез меня в отель, чтобы я забрала сумку, но вел себя очень грубо, и мне как-то расхотелось с ним продолжать путь. К счастью, рядом оказался турист из Гонконга, который перевел мои слова.

– Когда клиент вам платит, вы должны быть вежливы, – сказала я водителю.

После этих слов его отношение резко изменилось, и он стал обращаться со мной как с королевой. Тот факт, что во время Рамадана он жевал свинину на косточке, с аппетитом причмокивая, не помог ему набрать пассажиров. Видимо, он не был мусульманином.

Наконец в джип сели три женщины с двумя маленькими детьми. У одного из малышей, должно быть, резались зубки, потому что он плакал и кричал не переставая. Мы снова миновали заснеженные горы и зеленые долины. На экране прямо под моим носом шел ужасный ролик, повторявшийся снова и снова, в котором неумело танцевали люди в диких космических костюмах. Я приготовилась к долгому путешествию. Но водитель не выдержал и вскоре сам заорал, затем вдруг развернул машину и повез женщин обратно.