И только весной собранная дань доставлялась в Киев, где уже готовились суда для ее отправки в Византию. Погосты прежде, как уже говорилось, были пунктами товарного обмена (от слова «гостьба» – торговля), а потом, когда период полюдья прошел, они сохранили свою роль фискально-административных центров.

Со временем (летопись это относит к правлению княгини Ольги) были установлены нормы дани «от дыма» или «от рала». Единицей обложения стала, таким образом, не община, а семья, которая имела один очаг, одну печь («дым») и одно пахотное орудие («рало»). Хоть дань собиралась в основном продуктами лесных промыслов, в качестве единицы обложения принималось пахотное орудие, т. е. пашня. Это лишний раз доказывает, что основой хозяйства славян все же были не промыслы, а земледелие.

По мере установления твердых норм дани «полюдье» сменяется «кормлением». Теперь уже сам князь с дружиной не ездил собирать дань, а отправлял на места своих представителей из младших членов княжеской семьи или бояр, поручая им в управление определенную волость, и назначал «корм». Назначенный в волость боярин собирал дань, определенную часть оставлял себе на «корм», т. е. на содержание себе и своим людям, а часть отправлял князю.

На этом этапе становится очевидным, что основу поборов с населения составлял хлеб: «кормиться» можно хлебом, «житом», а не мехами, медом и воском.

Главным в назначении боярина на определенную волость было не выполнение функций власти, а именно кормление. Князья выделяли для кормления определенные земли также церкви, монастырям, и это служило материальной основой их существования. Например, князь Мстислав в ИЗО г. передал Юрьеву монастырю волость Буйце «с данию и с вирами, и с продажами, и вено.» Монастырь, таким образом, получал не ренту с крестьян волости, а сбор в свою пользу государственного налога (дани) и судебные сборы [18, с. 56].

Таким образом, вначале знатные люди еще не были землевладельцами, не были феодалами, а существовали за счет дани, которая по существу была государственным налогом. Здесь напрашивается ассоциация с правителями областей в Персии или Турции.

И богатство знатного человека в Киевской Руси определялось не его земельными владениями, а движимыми ценностями: золотом, серебром, тканями, мехами, медом, воском, рабами. «Богатство множилось не за счет плодов земледельческого труда, – пишет И. Я. Фроянов, – а в результате накопления движимых ценностей, увеличения стад и эксплуатации промысловых угодий» [20, с. 61].

В сущности, кормление было уже шагом к рождению феодального землевладения. Знатный человек, боярин, получал в свое распоряжение определенную территорию и вместе со своими людьми жил за счет доходов с населения этой территории. Правда, эта земля не была его собственностью. Но ведь и первая форма феодального землевладения у франков, бенефиций, тоже не была собственностью бенефициария.

И все же на Руси феодальное землевладение стало рождаться не путем перерастания бенефиция в феод. Этому препятствовали огромные лесные массивы, среди которых лишь небольшими полянами были клочки пашни и селения. Эту неразмежеванную «ничью» землю можно было беспрепятственно осваивать для получения продуктов лесных промыслов – мехов, меда, воска. Леса компенсировали своими богатствами скудость почвы. Особенно большое значение лесные промыслы имели для новгородского севера, где хлеб родился плохо. Главным богатством там были пушные зверьки: соболи, бобры, горностаи, куницы. Белок было так много, что их шкурки употреблялись в качестве разменной монеты. И именно путем освоения этих «ничьих», никем не занятых земель стало рождаться сначала княжеское, а потом и боярское частное землевладение.

От IX в. до нас не дошло сведений о частном землевладении. В X в. появляются княжеские села: Берестово, которое принадлежало князю Владимиру, Ольжичи, принадлежавшее княгине Ольге. Заметим, что «села» на Руси появились гораздо позже, чем города.

Княжеское село не обязательно принадлежало киевскому «великому» князю. Княжеский род быстро разрастался и задолго до распада Киевской Руси князья раздавали в ведение детей и других родственников уделы для кормления, и в этих уделах возникали села княжат.

В XI в. появляются боярские села. В поздней части Русской Правды, в ее Пространной редакции, мы находим сведения о «боярском тиуне», «боярском рядовиче», а так назывались люди, которые ведали хозяйством в селах. В летописи упоминается, что князь Всеволод в 1177 г. «села боярские взял и кони и скот», а рязанский князь Глеб «села пожже боярская».

По аналогии с селами позднейшего времени предполагалось, что появление этих сел и было рождением феодального землевладения: если село населено крестьянами, а крестьяне, конечно, имеют пашню, то и земля, и крестьяне принадлежат владельцу села. Однако уже дореволюционной исторической науке было известно, что княжеские и боярские села X в. – это охотничье-рыболовные хозяйства, в которых не было крестьян, а пашня, если и была, то играла вспомогательную роль.

Деревня, т. е. крестьянское селение, тогда называлась «весь», а село – это загородное хозяйство князя или боярина. Центром его было «дворище», т. е. обширный двор с одним или несколькими домами и хозяйственными постройками. К селу «тянули», т. е. входили в состав этого хозяйства, «ловища рыбные и гоголиные», охотничьи и бортные угодья. В сущности, четких границ принадлежавших селу владений не было. Так же как владения крестьянского селения определялись принципом «куда топор да соха ходили», так и здесь в распоряжении владельцев села оказывались угодья, явочным порядком освоенные слугами князя или боярина. Ограничения были относительными. Например, новгородцы, отводя князю места для охоты, указывали «а свиньи ти бити за 60 верст от города… а далее кому угодно» (конечно, здесь речь идет о диких свиньях) [7, с. 135].

И конечно, подлежали правовой защите уже освоенные угодья. В Русской Правде были установлены высокие штрафы за порчу перевеса (сети для ловли птиц), повреждение борти и т. п.

Охота и рыбная ловля служили не только источником дохода, но и для развлечения. Боярин или князь являлись в свой загородный дом (на дачу) отдыхать в свободное от государственных обязанностей время.

К концу XI в. важную роль в хозяйстве села начинает играть скотоводство, особенно разведение лошадей, необходимых для войска. В княжеских селах насчитывались тысячи лошадей и до 900 стогов сена. Князь Владимир Мономах в своем «Поучении детям» писал о том, каким он был рачительным хозяином, как он заботился об охоте, о скоте, но ни слова не упоминает о земледелии, о пашне.

Возникнув как «охотничий домик», село все более разрасталось, а со временем стало включать в себя и пашню. Описывая «Игорево сельцо» одного из черниговских князей в

XII в., летопись фиксирует 900 стогов немолоченного хлеба, погреба, наполненные бочонками меда и вина, большие запасы железа и меда в амбарах. В селе другого черниговского князя было занято 700 человек челяди. Однако следует учитывать, что это уже