Но «Сто дней» Наполеона пронеслись быстро. Потерпев сокрушительное поражение при Ватерлоо, он вновь отрекся от престола и вскоре оказался пленником англичан, сославших его в заточение на далекий остров св. Елены. Во Францию на иностранных штыках вновь вернулись Бурбоны. Произошла их вторая Реставрация.

Возвратившиеся во второй раз в страну роялисты не забыли нанесенных им обид, они стали мстить за пережитый страх предавшим их «пособникам узурпатора». В стране начался Белый террор, расправы следовали одна за другой. Предложивший было свои услуги королю Ожеро был отвергнут им. Людовик XVIII не пожелал вновь принять на службу «пострадавшего от узурпатора» герцога Кастильонского. И заметно постаревшему бывшему маршалу снова пришлось отправиться в свое поместье. И только сохранившееся за ним звание пэра в какой-то мере позволяло отличить это вынужденное уединение от ссылки.

Осенью 1815 года Ожеро вновь напомнил о себе, когда неожиданно для всех, чтобы снискать доверие властей, вызвался участвовать в суде над маршалом Неем, в то время, когда большинство его бывших соратников-маршалов с презрением отвергли такую «честь». Этим поступком он оттолкнул от себя всех, кто еще продолжал питать к нему какое-то уважение. Но военный суд над Неем закончился тем, что признал себя некомпетентным судить пэра Франции. В декабре 1815 года король уволил маршала Ожеро (это звание Бурбоны ему все же вернули, как и другим разжалованным Наполеоном в период «Ста дней» маршалам) в отставку.

Окончательно убедившись, что карьера его закончилась и рассчитывать больше не на что, отставной маршал покидает Париж и удаляется в свое поместье. Но прожил на покое Ожеро недолго. Сбылись пророческие слова Наполеона, в сердцах брошенные им своим маршалам в драматические дни весны 1814 года, когда они настаивали на его отречении: «Вы хотите отдохнуть? Ну что ж, так тому и быть! Но вы даже не представляете, сколько опасностей и огорчений ожидает вас на пуховых перинах. За несколько мирных лет большинство из вас заплатит так дорого, как ни за одну самую тяжелую войну».

Через полгода после увольнения в отставку всеми забытый маршал Ожеро умер от водянки (12 июня 1816 года). Умирал он тяжело, агония продолжалась долго. Завершивший свой земной путь маршал был похоронен в своем поместье. Его молодая жена (она была моложе Ожеро на 32 года), овдовев, вскоре вышла замуж. Много лет спустя, в 1854 году, останки герцога Кастильонского были перенесены в Париж и перезахоронены на кладбище Пер-Лашез в фамильном склепе графов Сент-Альдегод, к роду которых принадлежал второй супруг его жены. Перезахоронение было связано с тем, что территория, прилегавшая к замку Ла-Уэссэ, подверглась перепланировке, и чтобы могила маршала не затерялась, его вдова распорядилась перенести останки герцога Кастильонского в Париж. Так маршал Ожеро присоединился к своим знаменитым соратникам, большинство из которых обрели вечный покой под сводами величественного собора Дома инвалидов рядом со своим императором или же в тиши знаменитого кладбища Пер-Лашез.

Ожеро был женат дважды. Его первая жена гречанка Габриэлла Граш, на которой он женился в 1787 году в Неаполе, умерла в 1806 году в возрасте 40 лет, когда маршал воевал в Германии. Ожеро тяжело переживал смерть жены. В 1809 году он женился во второй раз. Его избранницей стала 20-летняя Аделаида Бурлон де Шаванж, происходившая из старинного дворянского рода. Оставшись вдовой в 27 лет, она намного пережила своего первого мужа — маршала Ожеро. Скончалась она в возрасте 80 лет. Потомства после себя Ожеро не оставил.

Кроме французских наград маршал Ожеро имел высшие степени иностранных орденов: Железной короны (Италия) и Карла III (Испания).

* * *

Как и большинство наполеоновских маршалов, Ожеро полководческим талантом не обладал. За всю свою долгую боевую жизнь ни одной победы, имеющей стратегическое или хотя бы крупное оперативное значение, он самостоятельно не одержал. Но это был храбрый солдат, отважный офицер и способный военачальник дивизионного масштаба.

Как генерал тактического звена Ожеро представлял собой яркое военное дарование. Это был своего рода самородок или, как называют иногда ему подобных, «дитя революции». Не имея абсолютно никакого образования, будучи совершенно безграмотным человеком (правда, в зрелом возрасте он все же кое-как научился читать и писать), он благодаря прежде всего выдающимся природным способностям сумел подняться на такую высоту, о какой не могли даже и мечтать высоколобые военные интеллектуалы, постигшие все премудрости военной науки, каковых в то время как во Франции, так и в Европе, было немало. В этом плане весьма любопытна характеристика, данная Ожеро Наполеоном: «Совсем не имея образования, не умел вести себя, ум у него был ограниченным, но среди солдат он поддерживал порядок и дисциплину и был ими любим. Атаки производил правильно и в должном порядке, хорошо распределял свои колонны, хорошо располагал резервы и дрался с неустрашимостью. Но все это продолжалось какой-нибудь день.

Победитель или побежденный, он к вечеру обычно падал духом — не то по свойству своего характера, не то вследствие малой расчетливости и недостаточной проницательности своего ума. По своим политическим убеждениям примыкал к партии Бабефа, то есть к наиболее ярко выраженным анархистам… ввязывался в интриги, часто бывал смешон. Не было человека, более непригодного, чем он, для политических дискуссий и гражданской деятельности, в которой он, однако, любил принимать участие». Характеристика довольно емкая, но слишком общая. В ней смешано все — и военные, и умственные, и политические, и все прочие способности, пристрастия и недостатки Ожеро. При этом, на наш взгляд, нельзя сбрасывать со счетов и такой весьма важный момент, что давалась эта характеристика в то время, когда отношение Наполеона к этому человеку было сугубо отрицательное. Попытаемся разобраться с каждым из этих аспектов более обстоятельно. Но прежде всего следует остановиться на взаимоотношениях этих двух людей, на каком фоне они строились.

Выше уже отмечалось, что взаимоотношения между двумя этими военачальниками с самой первой их встречи на дорогах войны сложились далеко не идеальные. Таковыми, по существу, они продолжали оставаться на протяжении всего, и притом довольно длительного, периода их совместной деятельности, временами то улучшаясь, то ухудшаясь.

Хорошо зная Ожеро, Наполеон никогда не питал особых иллюзий в отношении его лояльности. Он нисколько не сомневался в том, что Ожеро принадлежит к тем его ближайшим сподвижникам, которые при первой же крупной неудаче готовы предать его. Однако император верил в свою звезду и был уверен, что в случае чего сумеет перехватить руку с кинжалом предателя раньше, чем тот нанесет удар. Таких, как Ожеро, в его окружении не только в военном, но и в гражданском (те же Талейран или Фуше) было немало, и цену им Наполеон отлично знал. Все эти люди, каждый по-своему, были талантливы. А талант Наполеон, будучи человеком проницательным и сугубо прагматичным, всегда высоко ценил и старался извлечь из него максимальную пользу, по крайней мере, до тех пор, пока он давал отдачу. То же самое относилось и к Ожеро. Наполеон ценил его военные способности. Как военачальник и хороший исполнитель он ему был нужен, поскольку вполне его устраивал, а все остальное императора мало интересовало.