Удивительно, что мы практически ничего не знаем о человеке, имя которого известно всему миру. Говорят, будто Йон де Гроот, в честь которого названа деревушка, был голландцем, который поселился в здешних местах — на самой оконечности Кайтнесса — во времена короля Якова IV. По слухам, он обслуживал паромную переправу на Оркнейские острова и прозвище свое «Джон-о’Гроутс» получил, поскольку плату брал в размере грота[19]. Однако по-настоящему голландец прославился благодаря своему необычному дому: рассказывают, будто он выстроил восьмиугольный дом с восемью дверями, и внутри якобы стоял восьмиугольный стол. Согласно легенде, сделал это бедняга Йон, чтобы положить конец бесконечным спорам между сыновьями (а их, как вы уже догадались, было восемь). В новом доме все сыновья могли одновременно войти в дом и сесть на равноценные места за столом, не оспаривая ничьего главенства. Другое объяснение, более приемлемое с точки зрения современного практицизма, гласит, что Йон де Гроот просто выстроил для своих пассажиров (напомню, дом стоял возле переправы) восьмиугольное убежище от местных суровых ветров.

Впрочем, не столь уж важно, какие функции исполняла первоначальная постройка, поскольку до наших дней от нее не сохранилось ни камня. Полагаю, нынешнее здание гостиницы было возведено много позже на месте разрушенного дома Йона де Гроота.

Недалеко стоит небольшая церквушка с белеными стенами. Говорят, именно там похоронен знаменитый голландец. Я не поленился осмотреть местную реликвию, которую мне представили как подлинный надгробный камень Йона де Гроота. Камень, по слухам, подняли с могилы и вмуровали в церковную стену. Что ж, все возможно, хоть я и не нашел тому подтверждения в неразборчивой надписи на плите. По правде говоря, я вообще не разобрал ни слова. Зато мне удалось обнаружить надгробие, удостоверявшее, что семейство Гротов действительно существовало и относительно благоденствовало в семнадцатом веке. Надпись гласила: «Здесь лежит Финдлей Грот. Дункансби. Похоронен 18 мая 1601 г. Spes altera Vita»[20].

Хочется отметить, что в Джон-о’Гроутс нет того ощущения «финальности», которое присуще другим знаменитым мысам — Лендс-Энду или, скажем, Малл-оф-Гэллоуэй. Строго говоря, он и не является самой северной точкой Шотландии. По крайней мере, расположенный неподалеку мыс Даннет-Хед на милю дальше выдается в пролив Пентленд-Ферт. По слухам, в тех краях бушуют настолько сильные штормы, что подхваченные волнами камни выбивают стекла в окнах местного маяка, расположенных на высоте 346 футов.

Я прогулялся по тропинке, которая убегала от гостиницы в поля. Привела она меня к зданию маяка на Дункансби-Хед, откуда открывался незабываемый вид на Оркнейские острова и Пентленд-Скерриз. Темно-голубые воды пролива местами вспенивались белыми волнами, по ним скользили фантастические тени от облаков. Воздух был настолько чист, что мне даже удалось разглядеть белую полоску прибоя у Оркнейских островов. Знаменитые Стэкс-оф-Дункансби, напоминающие по виду «Иглу Клеопатры», представляют собой три колонны из песчаника, стоящие в воде на некотором расстоянии от берега.

7

Я беседовал с одной дамой, приехавшей погостить в Кайтнесс. И хотя сейчас она проживала в Эдинбурге, детство провела в здешних краях и хорошо знала округу — от Джон-о’Гроутс до мыса Кейп-Рат. Мы сидели с ней на невысокой каменной стене неподалеку от Дункансби-Хед.

— Возможно, старые суеверия и вымерли во всей остальной Шотландии, — говорила она, — но здесь-то они процветают по-прежнему. Хотя железная дорога проходит всего в семнадцати милях от Уика, но сотни местных жителей никогда ею не пользовались и, откровенно говоря, не имеют к тому ни малейшей склонности. Помнится, не так давно двое наших знакомых из этой части Кайтнесса приехали в Эдинбург, и мой муж вызвался показать им город. А, надо сказать, люди эти никуда прежде не выезжали и поезда в глаза не видели. И как вы думаете, что их больше всего впечатлило в Эдинбурге? Слон в зоопарке! Смотрели как завороженные. Железная дорога, трамваи, толпы на улицах — все это оставило их равнодушными. Они целый день провели в зоопарке перед клеткой со слоном.

Пока мы беседовали, из-за холма появился немолодой рыбак. Увидев нас, он остановился и что-то крикнул. Моя собеседница рассмеялась.

— Вот вам пожалуйста! — пояснила она. — Характерный пример. Местные рыбаки считают: если, собираясь в море, встретил женщину — жди несчастья. И уж совсем плохо, если она первая с тобой заговорит. Этот бедняга специально шел кружным путем, чтобы избежать несчастливой встречи, и на тебе — натолкнулся на меня! Он потому и крикнул, что хотел опередить меня.

— Ну и ну, — поразился я. — Этак вы меня и в ведьм заставите поверить!

— Ведьмы! — рассмеялась дама. — Здесь их не один десяток! Да вот тут неподалеку живет одна. Хотите, познакомлю? Местные рыбаки боятся ее, как огня; считают самой опасной из всех местных ведьм. Если, не дай бог, встретят по пути на рыбалку, тут же возвращаются домой и весь день на улицу глаз не кажут.

Она бросила взгляд на видневшийся вдалеке островок Строма.

— А тамошние жители до сих пор верят в сглаз. На острове живет одна старуха (скорее всего, обычная безобидная женщина), но местные крофтеры почему-то решили, что она может сглазить их скот. Стоит ей появиться на улице, как они тут же загоняют своих коров в хлев или еще куда подальше, лишь бы ей на глаза не попасться. Вам обязательно надо посетить Строму. Можете себе представить, зимой эти островитяне устанавливают дежурства и по очереди следят за морем — высматривают кораблекрушения. Просто безумие какое-то! Они почему-то вообразили, что обломки кораблекрушений — это Божий дар, который небо посылает им специально, чтобы помочь в тяжелые зимние месяцы. И пренебрегать дарами грех. Сколько уж пробовали переубедить их, все бесполезно! Как только обломки доплывут до скал, они тут же тянут с них все, что под руку попадется. Недавно, например, прихватили чужую вставную челюсть.

Мне вспомнился случай, рассказанный Аланом Стивенсоном, инженером из Комиссии по маякам. В середине девятнадцатого столетия он путешествовал по Шотландии, подыскивая подходящие места для установки новых сооружений.

— Почему у вас вместо парусов сплошные лохмотья? — спросил он у старого моряка, встреченного на каменистом побережье.

— Если б вы, с Божьей помощью, не построили такую прорву маяков, — отвечал старик (естественно, на своем диалекте), — то у меня б еще прошлой зимой были бы новые паруса.

И я подумал, что жители Стромы, теперь уже привыкшие жить в окружении маяков, наверняка вначале рассматривали их строительство как бессовестное ущемление своих законных вековечных прав.

8

Кстати о диалектах. Обитатели Джон-о’Гроутс говорят на своем особом языке, разительно отличающемся от того, которым пользуются остальные шотландцы — как горцы, так и жители равнин. Прежде всего мне бросилось в глаза, что при встрече мужчины нередко обращаются друг к другу со словами: «О бой!» Вначале я, по своему невежеству, недовольно морщился, поскольку считал данную фразу досадным заимствованием из американской речи. И лишь потом выяснил, что это вовсе не так. Оказывается, приведенные слова являются местной формой приветствия, издавна бытовавшей в этих краях.