— Не слушай её, она просто пытается нас рассорить.

Говорила она убедительно, он бы и рад поверить, но что-то подсказывало — Твин не просто пыталась их рассорить, в её словах было нечто, заставившее Альтеру занервничать.

— Но почему?

— Да потому что она слаба! Потому что ей проще ныть о несправедливости мира, чем хоть что-то изменить в нём. Не обращай на неё внимания, перебесится, — как ни в чём не бывало, Альтера игриво приобняла его за пояс и потянула за собой. — Пойдём, желтоглазый, за тобой всё ещё должок.

Густую тишину нарушали лишь трель сверчков да тонкое позвякивание серебряных подвесок на рукавах Илвы. Дым костра, смешанный с дурманящим запахом тлеющих трав, лёгкой завесой расплывался по пологому ущелью. Тени от факелов сливались в причудливом танце, беззвучно скользя по поверхности громадного прямоугольного валуна. Лаакх Латди — камень Жизни, камень одной руны, установленный предками на месте, где когда-то ещё единое племя Урутт провело первую ночь в землях, ставших для них новым домом.

Величественно ступая по сочной летней траве, старая шаманка подошла к алтарю, неторопливо смешала в жертвенной чаше кобылье молоко с кровью жеребца и поманила к себе Альмода. Мерно загудел бубен в руках молодой девицы с тугими медными косами, зашелестели расписные погремушки, жалобно запричитала свирель. Илва сорвала с пояса ритуальный кинжал, в мерцании факелов сверкнул клинок, скользнул по ладони вождя, и кровь тягучей струйкой полилась в чашу. Окунув в содержимое кропило, старуха приблизилась к руническому камню и нараспев воззвала к Маа, орошая руну жертвенной смесью.

— Великая Матерь, мы, дети твои, взываем к тебе, как к Знающей-все-Пути и Раскрывающей-нам-Истину. Стоя здесь, на месте Первой Ночи, где уруттанский народ перестал быть единым племенем, и где каждый обрёл свой Путь, твоего совета испрашивает молодой Альмод, вождь Серебряного Когтя. Вновь становясь на тропу наших предков, мы замыкаем круг и молим о твоём снисхождении к нам, неразумным детям твоим, — Илва снова окропила руну. — Да будет услышан вопрошающий, да будет получен ответ, и как кровь, смешанная с молоком, пусть сольётся наше скудное понимание с твоей безграничной мудростью.

Закончив с призывом, шаманка сделала глоток из чаши, передала Альмоду и, убедившись, что тот испил из неё, обернулась к валуну. Пока сосуд переходил из рук в руки явившихся на зов вождей, старуха, неразборчиво нашёптывая слова призыва, водила пальцами по вырезанным на камне лучам, образующим в пересечении ромб с короткой спиралью в сердцевине. Она повторяла своё нехитрое действо до тех пор, пока напитавшаяся кровью руна не вспыхнула холодным сиянием. Оно было столь слабым, что стоило всмотреться, и свет Маа мгновенно исчезал, оставаясь на грани сознания смутным ощущением присутствия Великой.

Как только сияние вспыхнуло, Илва обернулась к вождям, рассевшимся вокруг жертвенника полумесяцем:

— Да начнётся Шекхвед Уруттхар! И пусть помыслы ваши будут чисты, а сердца открыты свету Великой Матери.

Смолк шаманский бубен, смолкли и погремушки со свирелью. В воцарившейся тишине, где-то вдалеке протяжно завыл варгаз — северный дух леса, покровитель Серебряного Когтя. Впервые за вечер Орм довольно улыбнулся: добрый знак, Мать на их стороне. Его злило, что Илву избрали посредником, объявив его самого заинтересованным лицом. Справедливо, но старая ведьма давным-давно изжила себя своим тщеславием, нарёкшись Любимой Дочерью Матери. Не собственными устами, быть может, но и не стала опровергать слухи. Да и плевать, что она там о себе возомнила, только как бы из-за её честолюбия не пострадали другие. Шекхвед — не обычное собрание вождей, дабы обсудить дальнейшие планы, обменяться новостями или заключить союз. Шекхвед — это призыв к исконному единству перед смертельной угрозой. Такое право есть у каждого правителя племени, но никто за два века им так и не воспользовался. Альмод тоже упирался, боясь народного осуждения, но Орм стоял на своём твёрдо, и в конце концов сын Гарда уступил.

Отказ в Шекхведе недопустим, и вот, на пятый день лета, все семь вождей, сопровождаемые шаманами и воинами, явились к Лаакх Латди. Преисполненные тревогой и страхом, они держались хмуро, насторожённо, не смея задавать лишних вопросов — таков негласный закон, дабы исключить сговор. Не звучали тёплые приветствия, не лился ручьями арак, лишь мелькали мрачные лица, произносились скудные фразы и бросались друг на друга хмурые взгляды в предчувствии грядущей беды — иначе для чего их всех позвали?

Днём и ночью Орм молил Мать о помощи. Он единственный понимал: Шекхвед Уруттхар, возможно, последний шанс спасти не только свой народ, но и всё Прибрежье. А может, и весь мир. Тьма близко, её присутствие особенно сильно ощущалось здесь, на границе с Алайндкхаллом, где запертый в древней темнице демон веками томился в ожидании своей танаиш — девчонки, которой суждено подарить ему свободу, а вместе с тем погубить всё живое.

— Братья и сёстры! — заговорил Альмод немного нерешительно, тщательно скрывая волнение. Орм мог только мысленно поддержать его — по правилам Шекхведа, без дозволения шамана, взявшего на себя роль гласа Матери, могли говорить только предводители племён. — В нас течёт единая кровь, в нас всех единая частичка духа Матушки-Природы, а теперь и нашим Путям суждено слиться воедино. Великая Маа говорила с Ормом, и её предостережения, без преувеличений, ужасающие. Все вы слышали о дремлющем демоне Калайхара, те самые детские страшилки, которые рассказывали нам старухи по вечерам. Но что, если я скажу: демон существует! И он больше не дремлет. Он проснулся и жаждет смерти человеческому роду, ищет, как выбраться из своей темницы. И он выберется! День этот как никогда близок.

— Это поведала Орму сама Матерь? — Бирнир, вождь Ночного Крыла, сощурил единственный глаз.

— Именно так. Вы все знаете Орма. Кто из вас не приходил к нему за советом? Кто из вас не слышал его предсказаний? — Альмод обвёл собеседников вызывающим взглядом. — Или кто-то из вас готов уличить его во лжи?

Вожди, переглядываясь, закивали:

— Никто.

— Да, Орму мы доверяем.

— И чем же является этот демон? — поинтересовалась Валра, единственная женщина-вождь. — Чего нам нужно опасаться?

Альмод украдкой глянул на Орма.

— Нам неизвестно, с чем именно мы имеем дело, но достаточно знать одно: если он высвободится, его не уничтожить ни топорами, ни мечами, ни стрелами. Всё, что он несёт — разрушение и смерть, и от него не скрыться. Не ищите спасения в новых землях, там вы его не найдёте. Рано или поздно демон настигнет вас даже на краю мира.

— Но если он настолько могуществен, как мы можем остановить его?

— Этого мы тоже не знаем. Зато мы можем предотвратить его освобождение, оставив чудовище гнить в Калайхаре до скончания времён.

Вожди смолкли, обдумывая слова Альмода, Илва же застыла каменным изваянием. Казалось, она дремлет, не видя и не слыша ничего вокруг себя.