В «Утешении философией», труде четырехсотлетней давности, написанном знаменитым римским философом перед казнью, утверждалось, что душевного покоя можно достичь, лишь устремив ум к вечной, божественной истине, что нашло отклик среди многих христиан; труды Боэция, наряду с трактатами Августина Блаженного, определили развитие философской и богословской мысли в Средние века.

– Для развития ума весьма полезно изучение трудов Боэция и Августина, и всякий должен знать «Правду Ине»[20], – часто говорил король Альфред. – Только ученость поможет нам превозмочь трудности.

К середине февраля нехватка еды в лагере стала ощутимой. Охотники ежедневно уходили на поиски провизии, но возвращались ни с чем. Тогда Эльфвальд решился на отчаянный поступок.

Отправив из Уилтона по реке лодки с королевскими и монастырскими ценностями, тан даже не надеялся, что они сумеют уйти от викингов, однако Тостиг и младший сын тана, Эльфрик, провели шесть лодок по рекам и прибыли в лагерь Альфреда всего через три дня после прихода туда обозов. Все ценности удалось спасти.

Лазутчики сообщили, что отряды викингов стоят по всей долине Уайли, но во владениях тана в Саруме неприятеля нет.

Однажды утром Эльфвальд позвал к себе раба и объяснил ему свою задумку.

Тостиг, узколицый и остроносый, с близко посаженными глазами и длинными сальными волосами, производил неприятное впечатление; тощие руки и длиннопалые ладони делали раба похожим на муху-поденку, кружащую над рекой. Раб угрюмо молчал, слушая хозяина, и не отрывал взгляда от земли. Впрочем, Тостиг всегда выполнял приказания и постоянно снабжал кухню тана свежей речной рыбой.

– Как по-твоему, получится у тебя или нет? – спросил Эльфвальд.

– Наверное, – буркнул Тостиг, не поднимая глаз.

– Возьми в помощники, кого пожелаешь. Эльфстан или Эльфрик с удовольствием с тобой пойдут.

– Нет, они только мешать будут, – упрямо помотал головой раб.

– Ну, как хочешь. Удачи! – пожелал тан, и на этом разговор закончился.

Вечером Тостиг и его семейство в молчании столкнули шесть лодок в реку и уплыли. Тан решил, что больше никогда их не увидит.

Через десять дней раб вернулся. Ему удалось незаметно провести лодки по рекам мимо всех стоянок викингов, под покровом ночи проплыть мимо Уилтона и без труда добраться по Авону во владения тана. Сарумские кладовые не разграбили, и Тостиг, выполняя повеление Эльфвальда, нагрузил лодки съестными припасами и так же неприметно отправился назад на Этелни.

Тан пригласил короля на берег, и по лицу Альфреда расплылась довольная улыбка.

Из лодок выгрузили десять бочонков меда, две сотни голов сыра, сорок мешков муки, кувшины эля, двести фунтов корма для скота и двадцать бараньих туш.

– В этом году я сам тебе феорм доставил, – гордо объявил Эльфвальд.

Альфред захохотал, хлопнул верного тана по плечу и едва не разрыдался от избытка чувств – подумать только, Эльфвальд вспомнил про феорм даже в то время, когда стране грозила страшная опасность!

Феорм представлял собой англосаксонскую разновидность полюдья, когда король с дружиной объезжал владения своих вассалов и собирал натуральную дань: зерно, муку, скот, мед, воск, шкуры и прочее.

– Ничего, тан Эльфвальд, еще наступит день, когда король Уэссекса сам к тебе за феормом явится, – вздохнул Альфред и повернулся к Тостигу. – С этой минуты ты свободный человек. Я возмещу твоему тану стоимость выкупа.

Раб угрюмо отвесил почтительный поклон, но не произнес ни слова.

Однако больше всего Эльфвальд обрадовался, увидев в последней лодке двух ребятишек.

– Зовите Порта, скорее! – крикнул тан со слезами на глазах.

Вечером дети рассказали отцу, что несколько недель прятались в овечьем загоне, а потом – в опустевших палатах тана и что жизнь им спас седобородый великан по имени Бар-ни-кель.

Битва при Эдингтоне состоялась весной 878 года. Хотя в битве участвовали скромные силы англосаксов, ее значение для последующей истории страны ничуть не уступает битве при Гастингсе, разгрому испанской Армады или битве за Англию.

К началу весны в лагере Альфреда остро ощущалось напряженное ожидание. Король разослал лазутчиков следить за действиями викингов и отправил гонцов за подкреплением. В конце марта пришло известие, что дружина, отправленная королем на юго-запад, собрала значительные силы и одержала победу над викингами, прибывшими к берегам Уэльса на двадцати трех кораблях. Англосаксонские воины уничтожили тысячу бойцов неприятеля. Весть о первом успехе воодушевила обитателей лагеря. Сыновья тана рвались в бой с врагом.

– Давайте нападем на Гутрума прямо в Чиппенгеме, – требовал Эльфстан. – Зададим ему трепку!

Король Альфред в бой не торопился: слишком долго сражения с викингами чередовались временным перемирием, выплатой данегельда[21]и кратким отступлением врага.

– На этот раз викингов надо разбить окончательно и бесповоротно, – настаивал Альфред.

Гонцы приносили вести, что окрестные таны готовы примкнуть к королевской дружине.

На Пасху все обитатели лагеря собрались в поле, где установили высокий деревянный крест. Уилтонские монахини и монахи из свиты короля отслужили праздничное богослужение, а затем Альфред встал у креста и обратился к толпе:

– Да поможет нам Господь изгнать проклятых викингов из Уэссекса!

Однако, прежде чем выступить в поход, тан Эльфвальд столкнулся с непредвиденной трудностью: Эльфгива тоже собралась на войну с викингами.

Стычка дочери с викингами в Саруме весьма обеспокоила тана; по возвращении Эльфгивы он отправил ее в повозку к матери, а в лагере девушка смиренно помогала по хозяйству, убирала и готовила еду.

– Дочь моя удержу не знает, – признался тан Альфреду, – но отцовской воле подчинится.

Однако же пасхальным вечером Эльфгива заявила отцу:

– Я тоже буду сражаться с викингами.

– Женщинам воевать негоже, – сурово ответил Эльфвальд.

– Ну и что? – упрямо возразила она.

– Останешься в лагере! – велел тан. – И больше я говорить об этом не желаю.

– Я не хуже любого воина, – сказала Эльфгива.

Эльфвальд разгневался и вперил в дочь грозный взгляд. Да как она смеет ему перечить! Впрочем, втайне он гордился необычайной силой и доблестью дочери, однако опасался насмешек своих знатных соотечественников – девице так себя вести не пристало.