– Я не знаю. Вот ты и скажи мне!

– Я скажу, что если даже и причастен к тому, с чем вы столкнулись, то разве их желание моей смерти уже не доказывает бессмысленность твоего вопроса? Если я и могу как-то повлиять, то только в худшую сторону.

Недовольная его отношением, Ханна все же начала помогать ему вставать, Октавия же расчехлила скафандр.

– Послушай меня, – говорил Первый в странной для всех манере, удивляясь каждый раз словам Второго, – мы не такие люди. Мы не причиняем вред другим. Нас не этому учили.

– А я и не причиняю. Наоборот, я пытаюсь спасать.

– Но мы же…

– Мы никогда не были ими. Людьми – в стандартном понимании слова. Нас воспитывали иначе. Даже не воспитывали – выращивали. Раньше мы были заодно, да. Все трое. Но лишь сейчас, после всего, что со мной произошло, я понял, что такое настоящая жизнь. Раньше ее не было. Мы оба знаем это.

– Ты был моей опорой, а Третий – твоей. Я был опорой для Третьего. Нам никто не нужен был. Мы знаем, почему жизнь обычных людей не для нас. Подумай, разве мы жили плохо?

– Ты говоришь так, потому что…

– Я ни о чем не жалею. Да, ни о чем. Третий умер там, один. Но мы были с ним в связке, я знаю.

– Теперь у меня новая связь. Она куда ярче, куда ближе к тому, что люди называют жизнью. Я понимаю твой страх. Я боялся нового, но мне протянули руку, буквально и фигурально – и я перестал бояться, а открылся новой жизни.

– В тебе заражение, поэтому ты так говоришь. Дай мне помочь тебе.

Кросс и Света переглянулись, прекрасно ощущая, по какой тонкой грани он сейчас идет, да и весь этот разговор уже начинал терять свою актуальность. Она не знала, заметил ли Кросс, как и другие, что некоторые существа уже медленно расползлись во всей той стороне Улья, отхватив почти половину. Все закончится плохо – она чувствует это, все нутро кричит об этом.

– Брат! – немного строго вырвалось из Второго, на что Мать среагировала не так, как хотелось бы Свете, – она приняла несколько агрессивный вид. Даже пусть она уже давно не человек, но, видимо, думала Света, природа все же не сильно разная. – Ответь на вопрос: ты хочешь для меня жизни прежней или же жизни счастливой?

Первый молчал. Октавия чуть отвлеклась, поглядывая на мониторы. Ханна помогала Тобину надеть уже верхнюю часть скафандра, куда он влез с особым удовольствием, пусть и находясь в своих мыслях.

– Ты молчишь. Это тоже ответ.

– Я хочу помочь тебе!

– Так встань на мою сторону. Я готов принять тебя, научить…

– Ты обманул меня. Все это время ты давал понять, что борешься, что хочешь вернуться, но боишься. Из-за этого мне пришлось обманывать людей. Они мне верили, рассчитывали на меня. Но я обманывал их, скрывая твою активность на Улье. Ты никому не вредил, это правда. Благодаря этому я нарушил правила и устав, считая, что если дам тебе время, ты используешь его для возвращения!

– Что ты сделал?! – Света опередила также ошарашенного Кросса, Первый развернулся к ней полубоком. Октавия молча превратилась в камень, наблюдая с холодным гневом за мониторами. Ханна с Тобином остановились, тихо ожидая дальнейшего развития.

– Это никому не навредило. – Он не боялся Свету, даже бровью не повел, уверенность и твердость позиции не могли не восприниматься с полной серьезностью. – Я узнал, что кто-то вмешивается в работу Улья, незадолго до вашего прилета. Было трудно найти следы, найти виновного и его влияние. Но я смог. Когда вы полетели к Сфере, я смог выйти на контакт. Мой брат оказался жив.

– Вот почему были все проблемы…

– Что еще ты сделал?! – Света гневно прервала Кросса.

– Я помог ему глушить связь. Нам нужно было время. Я знал, что младший уже мертв. Чувствовал. Тебе не понять. Но Второй был жив. Я знал, что, скрывая его там, я обезопасил его. В это время делалась вакцина. Вы бы вылечили его.

Первый не видел гнева в глазах Светы, как и не понимал отношение остальных на эмоциональном уровне. Он знал, что они чувствуют, но сам был далек от этого.

– Он единственный, кто у меня есть. Я не думал, что такое возможно. Но если он умрет, то я останусь один. И я прошу извинить меня, – обратился он уже ко всем, – это было эгоистично. Я приму последствия. Но разве не это делает вас всех людьми? Желание спасать ближних, несмотря ни на что? Я тоже человек, пусть и не такой, как вы. И я спасу тебя, – обратился он к Второму, подойдя почти вплотную к нему. – У нас есть лекарство, мы можем вернуть тебя.

– Ты пытаешься быть как они. Но ты не такой. Позволяешь им называть тебя Первым. Хотя это ужасное имя. Мне не нужно никакое из имен. Я живу. Помоги мне, и у тебя тоже будет новая семья. Тоже новая жизнь, где ты скоро станешь дядей и никогда не будешь один.

Света посмотрела наверх, в сторону камеры. Она знала: Октавия наблюдает, как и знала все возможные последствия грядущего.

– Дай мне время! – Первый взял за плечи Второго. – Я смогу спасти тебя. Они помогут мне. Все не будет так. Ты всегда доверял мне. Я старший из нас. Мне нужно время. Не хочу и тебя потерять.

Света смотрела в камеру, ожидая от Октавии приказа, да хоть какого-то слова, запрета или угрозы, – но ничего не последовало. Впервые между ними было налажено истинное понимание и согласие, даже уважение к возможностям друг друга. Все было решено, обратного пути больше нет. Света посмотрела на Кросса, но тот не понял того, чего нельзя было произносить вслух. Было уже не до разговоров, как и не до объяснений: либо он схватит на лету, либо… такова судьба, решила Света всецело расчетливым умом, обуздавшим гнев настолько, насколько необходимо для выполнения задачи. Одиночный выстрел в голову – тело Первого машинально было подхвачено ошарашенным Вторым, сразу после чего по всему коридору начали греметь прицельные выстрелы бронебойной винтовки, ознаменовав начало войны.

Убив Первого, Света увидела пустой взгляд Второго. Освещение полностью выключилось, вспышки от громыхающих выстрелов давали хоть какое-то понимание происходящего перед глазами ужаса. Кросс стал стрелять, но был растерян, явно не готовый к такому противостоянию, не представляя, чем все это закончится. Но Света не сразу это поняла: внутри нее кипел яростный гнев, выливающийся во всех существ, чьи крики, возгласы и даже вой порой перебивали грохот от оружия. Было даже невозможно понять в этом хаосе, кричала ли сама Мать, чего не могло не произойти, но если и был ее полный скорби голос, то явно затерялся. Света надеялась, что несколько последующих патронов действительно убили Второго, прямо через тело Первого, куда она не стеснялась потратить и так не самый большой боезапас. Попадания точно были: она держит перед глазами тот фрагмент соприкосновения разрывных патронов и тела Первого. Но вот точно ли мертв средний брат – непонятно. Они с Матерью пропали из поля зрения, быстро вернулись в лабораторию, прячась за взбудораженными защитниками разных форм и размеров. Двое здоровяков почему-то не сразу побежали вперед, долго адаптируясь к впервые ощутимой боли, учась контролировать свое тело в пользу победы над врагом. Но вот остальные, меньшие, отчего куда более быстрые создания не имели никаких преград. Упрямость в них имела все шансы на увесистую конкурентность с упрямостью Светы, сделавшей аж несколько шагов навстречу врагу, крича и стреляя во все стороны, не сдерживая себя ни на секунду. Существа пробегали по потолку, шустро обходя Свету и Кросса и прыгая на них сверху, пытаясь маленькими зубками и острыми когтями прогрызться сквозь броню. А это, на удивление, получалось куда успешнее ожидаемого. Если Света не замечала мелких тварей на себе, полностью отдавшись желанию убить здоровяков, смело решивших наконец-то пойти в наступление, то вот Кросс поддался панике. Все же он не солдат, не боец – пусть и умеет стрелять, обладая некоторыми навыками, но с таким он не сталкивался. Света была на пару шагов впереди, все так же справа, когда, борясь с мелкими грызунами, Кросс сначала выронил оружие, чей удар о пол был заглушен всеобщим хаосом, а потом и сам был повален туда же. Отбиваясь от мелких, хватая их руками и швыряя подальше в гущу событий, он не углядел момент резкого рывка одного из здоровяков вперед, прямо на него. Света успела увернуться, сразу же попытавшись развернуться и выстрелить в затылок, но второй схватил ее костяными руками. А вот Кросс ощутил на себе весь гнев этого создания: сжав кулак, тот ударил его прямо в грудь, не пробив, но помяв костюм, целостность которого волновала сейчас куда меньше, чем немыслимая боль в груди. Второй удар частично задел Кросса, успевшего в последний момент сдвинуться, но по ребрам тварь все же попала. Кросс начал задыхаться, в глазах стало темнеть, что вполне очевидно для него: если повезло, то легкие не проткнуты, а ребра просто треснули, что уже крайне плохая новость. Но на все это не было времени, события и так происходили слишком быстро. Еще пару ударов он не выдержит. Его трясет, мысли путаются – и, уже ожидая последнего, добивающего удара, он хотел попросить прощения у Ханны за все. Только он постарался что-то сказать, как вдруг его тело схватили и поволокли назад прямо по полу.