Работая над фильмами для «Моего ГУЛАГа», я вижу перед собой человека и понимаю, как повлияла на него та репрессивная система, при которой он жил.

Когда мы снимали Семена Виленского, я увидел, что передо мной — ожившая скульптура Коненкова, и почувствовал, что прикасаюсь к истории и она проходит сквозь кончики моих пальцев. Ради таких ощущений, наверное, я и работаю в проекте «Мой ГУЛАГ».

Интервью с Виленским оказалось последним в его жизни. То, как Семен Самуилович говорил и выглядел, невозможно забыть.

Он сидел с закрытыми глазами и говорил очень тихо и неторопливо, как будто он не совсем здесь и сейчас, как будто он был уже вне времени.

Очень жалею, что продолжение нашего интервью не состоялось.

Когда мы снимали интервью с Анной Заводовой, мне запомнился такой эпизод. Кажется, когда она уже сидела под следствием, к ней во сне явился Сталин. Он въехал в окно на кресле и стал говорить о том, как много хорошего сделал он для простого народа, для рабочих, а Анна — против него. После съемки именно в этом месте я обнаружил брак: автофокус камеры быстро дергался. Я не верю в сверхъестественное, но это совпадение забавное. Сама Анна Николаевна невероятно хорошо выглядела для своих лет. Как будто следствие, годы лагерей на ней не сказались.

Я несколько лет работаю с этой темой и сегодня понимаю, что система ГУЛАГ продолжает существовать и сейчас, но только с какими-то декоративными изменениями.

Моя история начинается в 1940 году со слов: «Я — Эдуард Микелевич Трезиньш, признаю себя виновным в том, что я занимался выпечкой хлеба и торговлей…» Эдуард Трезиньш — это мой прапрадед по материнской линии, цитата — из дела, копия которого попала мне в руки в 2017 году, тогда мне было 33 года. Я не знала, что в 1941 году три поколения моей семьи было выслано из города Валмиера (Латвийская ССР) в Сибирь на долгих 20 лет. И вот я в Латвии, стою на берегу реки Гауя, смотрю на церковь, в которой венчались мои прапрабабушка и прапрадедушка, и понимаю, что церковь эта — протестантская. Вот такой привет из прошлого с вопросом: да что ты вообще знаешь о себе самой? Кто ты такая? Через несколько месяцев после этой поездки я присоединилась к проекту «Мой ГУЛАГ». У нас в музее — это рядовой случай, практически все мы пришли в эту тему с историей своей семьи.

В «Моем ГУЛАГе» я с 2018 года. В тот момент перед проектом стояла задача расширить географию, — так я стала региональным куратором «Моего ГУЛАГа» — человеком, отвечающим за съемки в регионах. Музей тогда получил грант от Фонда президентских грантов, и в 2018 году у нас появилась возможность провести съемки в Республике Ингушетия, в Республике Чечня, Республике Тыва, в Екатеринбурге, Новоуральске, Казахстане, Ярославле, Туле, Нижнем Новгороде, Красноярске, Санкт-Петербурге, Латвии. Это был один из счастливых периодов в моей жизни. Каждое утро начиналось со звонков: «Здравствуйте, это Музей истории ГУЛАГа, мы хотели бы записать с вами интервью, расскажите свою историю. Кто был репрессирован в вашей семье?» Реакции у людей были самые разные — удивление, недоверие, благодарность. Люди спрашивали, а где гарантия того, что их не посадят, если они дадут нам интервью, некоторые бросали трубки, многие благодарили за проявленный интерес. Какой бы ни была реакция, я всегда чувствовала, что для человека на том конце провода этот звонок и этот разговор очень важен. За время работы я поняла, насколько тема репрессий жива, потому что она живет в людях, в их головах и сердцах. То, что не высказано, — остается с нами, поэтому так важно говорить о том, что болит. Ничего не рождается на пустом месте, у всего есть свои причины и корни, и, чтобы лучше понимать свое настоящее, нам порой нужно пристально всмотреться в свое прошлое.

Герои проекта «Мой ГУЛАГ» — немолодые люди, средний возраст от 80 до 105 лет, дать многочасовое интервью, рассказать о том, что очень больно, обнажиться, заново пережить — очень непросто. У многих перед съемками поднималось давление, болело сердце, в таких случаях мы всегда отменяли запись. Наши герои — удивительные, особенно меня поражают лагерники — самые большие оптимисты на свете. Думаю, то, что этим людям пришлось пережить, недоступно для нашего понимания, но мы можем учиться у них терпению, принятию и стойкости, способности оставаться человеком в любых обстоятельствах. К сожалению, старость в нашей стране безмолвна, она как «черная дыра», которая засасывает людей, а что там с ними происходит — неясно, зато очень страшно. Мне кажется очень важным, чтобы истории о прошлом звучали и все эти люди обрели голос, были услышанными.

Самое тяжелое в работе для меня — невозможность записать всех людей, которые пострадали от массовых репрессий советского времени. Люди уходят, их память угасает, порой отложить экспедицию на месяц-два означает просто не записать этого человека, потому что его больше нет, и это тяжело. Со многими героями я дружу, звоню им по телефону время от времени, узнаю, как дела, но невозможно уделить внимание всем, и это тоже сложно принять.

Я бы очень хотела поблагодарить всех людей, которые помогают нам с поиском респондентов в регионах. Как правило, это региональные музеи, отделения общества «Мемориал», местные активисты и исследователи. Мне бы хотелось перечислить всех, но, боюсь, этой книге потребуется еще много дополнительных страниц. Просто скажу, что без вашей помощи, участия, без ваших знаний у нас бы не получилось записать ни одной истории. Спасибо!

Мою семью репрессии коснулись непосредственно. Прадедушка, простой белорусский крестьянин, был расстрелян в 1937 году, ему было 42 года. Сценарий последующей жизни семьи развивался вполне типично для поколения — про факт репрессии если и знали, то не говорили. «Очнулась» я поздно, когда расспросить тех, кто что-то знал, было уже невозможно. Фотография и несколько страшных страниц из архивно-следственного дела — это все, что удалось разыскать.

Поколение, пережившее сталинские репрессии, уходит, поэтому всякое живое свидетельство бесценно. Масштаб трагедии, которую пережила страна, складывается из жизней отдельных людей, покалеченных или уничтоженных. Чем больше мы о них знаем, тем объемнее наше восприятие не только прошлого и настоящего, но и самих себя.

Проект «Мой ГУЛАГ» сделал большое дело — снял фильмы с людьми, пережившими репрессии, которые и легли в основу книги. В качестве редактора мне посчастливилось иметь к ней отношение: я работала с текстовыми расшифровками видеофайлов. Эти «непричесанные» расшифровки — совершенно уникальный материал, зафиксировавший живую речь без прикрас, без купюр, честную и настоящую. Моей задачей было сделать из них рассказы от первого лица, максимально сохранив и передав в книжном тексте «голос» героя, эмоцию, стиль его речи, индивидуальную логику.