– Скорее, ну же! – крикнула Рамель с отчаянием в голосе. – Ваш ангигравитационный щит – не панацея!

Двадцать метров... Десять... Пять...

Почти.

Тонкий мелодичный вскрик, оборвавшийся на высокой ноте, резанул по ушам. Алан сбился с шага, потерял равновесие – но Рамель уже ухватила его за рукав и с силой, не характерной для столь хрупкого существа, затянула в шлюз.

Издав ещё один надрывно тонкий звук, минор мешком повалился на пол. Похоже, он был серьёзно ранен.

– До-фа-соль, ты как? – Алан склонился над минором, взял за плечи. – Тебя задело? Сильно?

Фелис бросилась на помощь, но он оттолкнул её.

– Исчезни!

– Господин Рок, нам нельзя задерживаться, – вмешалась Рамель. Алан пропустил её слова мимо ушей.

– До-фа-соль, дружище, не молчи!

– Господин Рок, надо улетать! – настойчиво повторила альбина. – Нуль-переход просчитан, но кроме вас, "Лючию" не может пилотировать никто.

До-фа-соль шевельнулся, приоткрыл глаза, – видно было, каких трудов ему стоит сфокусировать взгляд. И заговорил – точнее, запел.

– Прости... Я ухожу. Не вини себя, в этом нет твоей вины.

– Что?.. – хрипло пробормотал Алан. – Ты же не...

– Алан, по кораблю стреляют на поражение! – взмолилась альбина, теряя терпение. – Нас сейчас в порошок сотрут! Вы хотите, чтобы мы все здесь остались?

Словно в подтверждение его слов корпус корабля вздрогнул и протяжно загудел.

– Лючия, код "гладиолус"! – прорычал Алан, не поворачивая головы.

Если бы Фелис не смотрела в этот момент в иллюминатор, она бы ничего не заметила. Но очертания ангара за стеклом сплющились, вытянулись – а потом всё поглотил бесцветный сумрак. Они вошли в нуль-переход.

Увидев это, Алан мгновенно утратил всяческий интерес ко всему, кроме умирающего друга.

Фелис со страхом покосилась на минора. На его теле не было никаких ран – и тем не менее он умирал. Чем они в них палили – токсином, парализатором, какими-нибудь лучами?

Рамель положила руку ей на локоть.

– Оставь их. Ему уже не помочь. Пусть попрощаются.

– Наша дружба – лучшее, что случилось в моей жизни, – голос минора слабел с каждой секундой, но в гробовой тишине, царящей на корабле, Фелис слышала его с другого края кабины. – Смею надеяться, я был хорошим... другом...

– До-фа-соль, пожалуйста...

– Для меня было... честью... работать с тобой... – он рвано глотнул воздух, кашлянул – будто лопнула натянутая струна. – Напарник... друг... эна эл'ло...

Механический голос бортового компьютера скрупулезно и обстоятельно докладывал результаты диагностики, но на этот раз его не слушал никто. Алан бережно поднял безжизненное тело, усадил в кресло, поправил сбившуюся мантилью. Невыносимо больно было видеть мёртвым того, кто был частью его жизни.

Всегда рядом, всегда подле него. Всегда готовый дать совет, взглянуть на ситуацию с альтернативной точки зрения, помочь отыскать единственно верное решение. Всегда готовый поддержать, а если нужно – поспорить и переубедить.

Разительно непохожий на людей. И такой родной. Только сейчас он в полной мере осознал, как много значил для него До-фа-соль, как дорожил он их дружбой и как остро ему будет не хватать его присутствия.

Едкая горечь непоправимости произошедшего плеснула в лицо кипящей кислотой, разъедая не тело – душу и сердце. Но как бы ни сильно было горе, ярость была сильней.

Его лучший друг погиб по его вине – и он не смог этому помешать.

Почему он не настоял на том, чтобы минор остался на борту "Лючии"? Он ведь не исключал, что к кораблю придётся пробиваться с боем.

Верил, что сослуживцы не откроют огонь "по своим" и тем более не станут стрелять на поражение?

Надеялся на антигравитатор, способный защитить от пуль, но против лучевого оружия бессильный?

Уповал на авось?

Боже, как он мог быть столь наивен!

– Я не прощу себе этого, До-фа-соль, – прошептал Алан. – Никогда не прощу. Но клянусь, твоя смерть не останется безнаказанной.

Если бы он настоял на своём, если бы минор остался на корабле, трагедии удалось бы избежать.

"Нет, неверно, – прозвучал в голове певучий голос друга. – Ты не можешь знать наверняка, что было бы и что могло быть. Не забывай: воплотившееся в реальность не дано изменить никому. Даже высшим силам".

Да, минор ответил бы именно так – будь он жив. Философские сентенции – это был его конёк.

А ещё непременно добавил бы: "Главное – твоя конечная цель. Можно проиграть сражение, но выиграть войну".

До-фа-соль, его неизменный напарник, советчик и друг трагически погиб.

Но модуль у них, и верная "Лючия" несёт их сквозь пространство, и необъятный космос услужливо разворачивает перед ними ткань мироздания, собираясь тонкими складками под пунктирным швом нуль-перехода.

Бросив последний взгляд на минора, Алан встал с колен и огляделся. Из нуль-перехода они ещё не вышли: за иллюминаторами стыла всё та же серая муть. Рамель и Фелис держались в сторонке, то и дело боязливо косясь в его сторону, но всякий раз когда Алан смотрел в их сторону, они тут же отворачивались, словно опасались встретиться с ним взглядами.

Глупо. Он ни в чём их не винит. Но всегда тяжело наблюдать за чужой трагедией, будучи не в состоянии разделить чужую боль.

Кое-как Алан добрался до кресла. Сил не осталось нисколько, энергии тоже – только воля и долг. И долг этот велел довести начатое до конца.

Алан хмуро посмотрел на своих спутниц. Фелис тут же виновато отвернулась; альбина отрешённо смотрела в иллюминатор. Нужно было что-то сказать, чтобы разрядить обстановку, – но нужных слов не находилось.

Как ни странно, первой заговорила Фелис. Подошла, вернула антигравитатор. Тяжело вздохнула, глотая слёзы.

– Нельзя было мне поручать подобное. Я слишком неуклюжая для этого.

– Ты не виновата, – устало возразил Алан. – Успокойся.

Фелис кивнула, всё ещё не решаясь поднять на него взгляд. Его вдруг осенила догадка: она, что, боится его? Алан почувствовал угрызения совести.

– Мы до сих пор в нуль-переходе, – подала голос альбина, не отрываясь от задумчивого созерцания сероватой мути. – Мне это не нравится.

– Мне тоже, – кивнул Алан. – Но мы ничего не можем с этим сделать. Только ждать.

Конечно, экстренный вход в нуль-переход не мог обойтись без последствий: они нырнули в подпространство прямо из ангара, а не из открытого космоса, как положено, и наверняка захватили с собой часть атмосферы. А корректность нуль-перехода во многом зависела от массы транспортного средства – причем даже пара "лишних" миллиграмм могла оказать существенное влияние на точность расчётов. Так что теперь они могли вынырнуть либо слишком далеко от Птероса, либо со слишком сильным смещением во времени.