— Кто вам это сообщил? — поинтересовался я.

— У меня, как и у вас, тоже есть друзья, — загадочно улыбаясь ответил Бруц, — так или иначе, но я переправил билеты и отправился на терминал Хармаса. И какого же было мое удивление, когда я обнаружил там Лесли Джонса. Помните, вы просили меня навести о нем справки и оставили мне его снимок. Я увидел Джонса издали, он стоял возле разгрузочного тоннеля. Подходить к нему я не спешил — ждал, что будет дальше. Когда Джонс вдруг рванул через весь зал, я было подумал, что это он меня так испугался.

— Откуда он мог вас знать? — напрягся Виттенгер.

— Неоткуда, — признал Бруц, — вот и я удивился… Вас двоих я не заметил, поскольку все время следил за Джонсом. Дальнейшее, я думаю, вы себе более менее представляете. Привлекать внимание мне не хотелось, и я следовал за вами осторожно, поэтому — недостаточно быстро. Но в целом, успел вовремя…

— Это точно, — согласился Виттенгер, — теперь ваша очередь, Абметов.

Абметов вяло огрызнулся:

— Допросите сначала Джонса…

— Джонс нам еще понадобиться, — сказал я, — раз вы не хотите говорить, то я сделаю это за вас. Самой незначительной фигурой в деле убийства торговца является Фил Шлаффер, поэтому я начну с него. По причине, которая вряд ли вас заинтересует, Шлаффер решил, что он стал жертвой шантажа, а я, соответственно, его шантажировал. Есть еще одна персона, которой Шлаффер опасался. Имя этой персоны — Джон Смит. Смит живет на Оркусе и Шлаффер хотел во что бы то ни стало его разыскать. Кроме того, Шлаффер был уверен, что я и Смит — одна компания. Увидев меня вместе с Абметовым, Шлаффер приходит к выводу, что Абметов и есть Джон Смит. Я думаю, господин Абметов был очень удивлен, когда Шлаффер стал искать с ним встречи. Последний работает в Институте Антропоморфологии, а Институт Антропоморфологии, в свою очередь, очень интересует господина Абметова. Не знаю, о чем вы там беседовали, но вы, доктор, как человек умный, быстро смекнули, что Шлаффер почему-то боится и вас и меня. И вы решили это использовать. Чтобы отвлечь внимание полиции от своей персоны, вы просите Шлаффера подтвердить ваше алиби на время смерти Николаса Тодаракиса, торговца гоморкусовскими сувенирами. Шлаффер решает, что вы теперь в его руках и с радостью соглашается вам помочь в обмен на обещание прекратить шантаж. Я готов допустить, что все было немного иначе. Например, так: Шлаффер следил сначала за мной, потом за вами, доктор, и он видел вас возле сувенирной лавки в вечер убийства. И тогда он предложил вам сделку: вы прекращаете шантаж, а он устраивает вам алиби.

Абметов возразил:

— Описанная вами ситуация полностью симметрична. Точно так же можно сказать, что алиби нужно было не мне, а Шлафферу.

— Но у Шлаффера нет для убийства никакого мотива. А у вас он есть. И мы подходим ко второй части нашей истории. Кроме доктора Абметова и Шлаффера в деле убийства торговца фигурирует еще несколько персонажей, которых и людьми-то назвать нельзя. И, кроме того, есть еще некая таинственная организация, к которой вы, Абметов, имеете самое непосредственное отношение. Может, вы все-таки сами расскажите, а то, мне, право, как-то неловко. Ваши тайны — вам и рассказывать.

Меня смущало присутствие Бруца, и я тянул время, лихорадочно соображая, стоит ли при нем упоминать гомоидов и Трисптерос. С другой стороны, без гомоидов и без Трисптероса невозможно доказать, что у Абметова был мотив для убийства. Поэтому, Бруцу следовало бы о них знать.

— Говорите, что хотите, — равнодушно сказал Абметов.

— Как знаете… Сначала о вышеупомянутых нелюдях, точнее, искусственно созданных человекоподобных существах — гомоидах. Их создатель, профессор Франкенберг, называл свои творения более поэтическим словом — Гномы, желая подчеркнуть, что они обладают недоступным для людей Знанием. Франкенберг создал четверых гомоидов, используя четыре разные модели сознания. Поэтому и гомоиды получились разными и по-разному приспособленными к существованию среди людей. Вам, полковник, уже доводилось видеть одного из них, хотя вы об этом и не подозревали. В первую очередь потому, что гомоид по имени Джек Браун был найден мертвым, а его труп — выкраден. Браун покончил с собой, разрядив себе в голову шокер. Был ли виной тому синдром раздвоения, при котором гомоид думает, что убивает не себя; или — синдром дереализации, когда гомоид полагает, что убивает не он; или — что-то еще, чего мы не знаем… Предположений можно строить сколько угодно — это, Абметов, по вашей части.

Второй гомоид погиб в пещерах Южного Мыса — там, где располагалась лаборатория профессора. Как опытный, и, к тому же, неудачный образец он был брошен на произвол судьбы своими создателями. Возможно, Перк или Франкенберг собирались помочь ему, но к тому времени, как я оказался в пещерах, оба они уже были мертвы. Тело второго гомоида до сих пор не найдено; я видел его живым, но вид у него был, надо сказать, похуже, чем у трупа Джека Брауна. Поэтому-то, я и думаю, что второй гомоид уже мертв. Я не знаю, зачем Франкенберг создавал гомоидов, но я знаю, почему за ними охотился Абметов. Несмотря на все свое несовершенство, гомоиды обладают рядом качеств, которые очень интересовали господина Абметова и его организацию. Я рискну предположить, что Абметову подходили не все четверо, а лишь некоторые из них. Неподходящие гомоиды были обречены на уничтожение.

Третьего гомоида звали Антрес, но некоторым присутствующим он знаком под именем Шварц, или Бланцетти, если угодно. Антрес был и сильнее и совершеннее чем те двое, и — вдобавок — значительно агрессивнее. Он взбунтовался и против своих создателей и против тех, кому Франкенберг, Перк и его жена его предназначали — то есть против Абметова и компании. Но Антрес не знал в лицо Абметова, как и Абметов никогда не видел Антреса. Они искали друг друга, и каждый надеялся уничтожить другого. Впрочем, возможно, Абметов предпочел бы взять Антреса живым.

Я, по вызову Абметова, прибываю на Оркус. К тому времени, Абметову уже известно, что моя работа «Сектором Фаониссимо» не исчерпывается. Антрес опережает меня на один день. Он останавливается в том же отеле, что и доктор — сначала в качестве Шварца, затем Шварц превращается в Бланцетти. Стремясь отделить себя от Шварца, она снимает отдельный номер, при чем, рядом с моим. На следующий день после прибытия на Оркус я захожу в небольшую сувенирную лавочку, что располагается в примыкающей к Отелю галерее. Там я покупаю вот эту безделушку, подделку, не имеющую, по сути, ни исторической, ни художественной ценности, — и я выставил на всеобщее обозрение крылатую пирамидку — главным образом для Виттенгера, поскольку остальные ее уже видели, — мы с Татьяной назвали ее «трисптерос», что в переводе с древнегреческого означает «трехкрылый». Сами того не подозревая, мы раскрыли название той тайной организации, которую возглавляет доктор Абметов.

Я взглянул на Абметова — на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Не буду называть имя человека, продавшего торговцу пирамидку — это лицо попало в нашу историю абсолютно случайно. Но вам, Абметов, не терпелось узнать откуда торговец взял пирамидку, и почему он назвал ее «трисптерос». Антрес также видел в моих руках пирамидку. Он мог решить, что я его специально провоцирую, показывая знак ненавистной ему организации. Поэтому, он тоже подходил на роль убийцы торговца. Но торговец, в отличие от Абметова, Антреса не слишком интересовал. Антрес вычислил Абметова первым и повел его к краю Воронки отнюдь не для того, чтобы совершить самоубийство на глазах у уважаемого доктора. У него с Абметовым старые счеты. К счастью, вы, Бруц, вовремя подоспели. Но вы, видимо, не знаете, что перед смертью Антрес сказал, что торговца он не убивал.