Хотя я был уверен, что он абсолютно бесполезен для меня, я сразу перешел к сути:

– Янг и Эбби сводят меня с ума.

Макгуайр засмеялся:

– Я уже слышал это от многих ваших коллег.

Уверен, он заметил изумление на моем лице.

– Вы хотите сказать, что я не первый астронавт, который пришел сюда?

– Именно.

Я испытал такое облегчение, словно с моих плеч сняли огромную тяжесть. Страдальцы нуждаются в компании, а теперь я узнал, что нас много. Я вдруг почувствовал желание расспросить его и узнать, что говорили остальные, но он быстро вернул меня к теме:

– Хорошо, расскажите, что у вас происходит с Янгом и Эбби.

В течение следующего часа демоны гнева и отвращения покинули мою душу, как летучие мыши покидают пещеру. Новость о том, что в этом кресле уже посидели другие, придала мне храбрости, и я уже ничего не скрывал. Я рассказал о продолжающихся боданиях с Янгом по вопросам службы безопасности полигона и использования двигателей системы орбитального маневрирования и о предупреждениях других астронавтов, которые говорили, что моя карьера находится в опасности только оттого, что я делаю свою работу.

– Мы все боимся говорить из страха, что это поставит под угрозу наше место в очереди. Нет никакой коммуникации. Никто не понимает, как отбирают экипажи и даже кто их выбирает и кто имеет право вето, а нас интересует только это – назначения на полет. В отделе царит страх.

Я вспомнил, как астронавты недавно пытались предсказать полетные назначения по парковочным местам:

– Хэнк Хартсфилд принес новую карту парковочных мест. Некоторые астронавты набросились на нее, будто это Розеттский камень, который поможет угадать их места в очереди. Они думают, что те, кому отвели парковки поближе к тренажерам, полетят следующими. Но это же безумие. Это лишь показывает, как тщетно мы пытаемся понять процесс назначения на полет.

Я рассказал ему еще об одном деле, к которому имел отношение Хартсфилд:

– Хэнк работает заместителем Эбби, и он сказал мне, что Джордж возражает против проведения компьютерных линий связи в Отдел астронавтов. По мнению Хэнка, Эбби не хочет, чтобы мы имели канал связи, который он не сможет контролировать.

Я сообщил ему о важном инциденте, в котором один из астронавтов предположил: «Если когда-нибудь Эбби умрет насильственной смертью, будет сразу сотня подозреваемых, и все астронавты». Другой астронавт на это ответил: «Нет, никаких 100 подозреваемых не будет, потому что мы увидим, как 100 астронавтов перекрикивают друг друга, спеша взять на себя ответственность: "Я герой!.. Я сделал это!"» Действительно, вся сотня астронавтов находилась на грани бешенства.

Я объяснил, насколько явственным стало противостояние «мы и они» и как оно управляет нашими взаимоотношениями с Янгом и Эбби. Рассказал об астронавтах, которых считают соглядатаями этой пары: «Когда они вступают в разговор, каждый внимательно думает над тем, что сказать, опасаясь, что сказанное еще вернется и будет преследовать их. Как будто мы гуляем по тюремному двору и опасаемся, не подслушают ли осведомители, как мы обсуждаем план побега».

Я рассказал ему, как все мы надеялись, что катастрофа «Челленджера» станет катализатором смены руководства, но прошло уже девять месяцев, и не изменилось ничего, и с каждым новым днем становится все яснее, что ничего и не изменится. Я высказал мнение о том, что никто не управляет NASA: «Янг и Эбби ни перед кем не отвечают. Их ничем не проймешь».

Произнося эту обличительную речь, я не мог отделаться от мысли, что все это совершенно бесполезно. Что, спрашивается, может сделать Макгуайр? Он даже не является сотрудником NASA, он всего лишь консультант. Зря я трачу на это свои силы.

Наконец я остановился и поблагодарил его за то, что он меня выслушал:

– Я знаю, что вы ничего не можете с этим сделать, но вы помогли мне снять груз с души. Мне определенно помогло знание о том, что другие уже приходили к вам, чтобы рассказать о своем отчаянии.

Макгуайр не попытался разубедить меня в том, что у него нет власти, чтобы добиться каких-либо изменений в руководстве. Если бы он и попытался, то, уверен, это было бы ложью. Он посоветовал мне ждать и выживать. Возможно, перемены случатся вот-вот и светлое будущее уже не за горами и так далее. Этого я, конечно, и ожидал. Он был столь же бессилен, как и все мы. Он умел слушать, но у него не было лекарства от того, что мучило меня. Я хотел вновь полететь в космос, а мой босс дважды дал мне понять (если, конечно, он имел к этому какое-либо отношение), что этого не случится. Я давно уже измотал себя мыслями о том, имеет ли мнение Янга какой-либо вес.

Когда я поднялся, чтобы уйти, Макгуайр протянул мне некий документ, отпечатанный на десяти страницах через один интервал. «Почитайте это как-нибудь. Это поможет объяснить положение, в котором вы оказались».

Я хотел сказать: «Мне не нужно ничего читать, чтобы понять ситуацию, в которой я нахожусь. Это называется "по уши в дерьме"», но придержал язык. На титульном листе было написано: «Лидерство в отношении Отряда астронавтов. Теренс Макгуайр, д-р медицины, консультант-психиатр». Даты не было. Заголовок возбудил мое любопытство. Интересно, зачем Макгуайр пишет о лидерстве среди астронавтов? Я мог лишь предположить, что это – частное исследование, написанное по собственной инициативе. Лозунг университетских профессоров в те дни был «Публикуйся или умри». Я свернул документ в трубочку, еще раз поблагодарил Макгуайра за то, что он выслушал меня, и ушел.

Мне не хотелось быть застигнутым на рабочем месте за чтением чего бы то ни было с именем Макгуайра на обложке, так что я положил документ в портфель и унес домой. Вечером я вскрыл банку пива и начал читать. «В одном из наиболее практичных с рабочей точки зрения способе оценки личности популяция делится на шесть основных кластеров характеристик, которые определяют конкретные типы личности…» Я зевнул, почувствовав, что опять попал в школу и читаю «Моби Дика» (а я уверен, что эту книгу никто еще не дочитал до конца). Но когда я продвинулся немного дальше, то осознал, что Макгуайр действительно обладает обширными знаниями о том, что происходит в Отделе астронавтов.

«В последние восемь лет или около того уровень неудовлетворенности в отношении стиля управления существенно увеличился, насколько я могу об этом судить по добровольным комментариям, поступившим от астронавтов и их жен. Степень разлада намного выше, чем я встречал в военной карьере летного врача-психиатра, работающего почти исключительно в среде пилотов и их семей. Подобного мне не приходилось наблюдать ни в элитных пилотажных группах, ни в экипажах специальных проектов, которые я также долгое время консультировал… Хотя они [астронавты] очень осторожны в формулировках, в которых выражают свою неудовлетворенность, нет никаких сомнений в том, что нынешний стиль руководства представляет собой важную проблему для морального климата в сообществе астронавтов и для многих из них подавляет творческую инициативу и открытое обсуждение».