– Богами-Демонами нельзя управлять, не ограничивая при этом их силу, – вздохнул Старший мастер. Его ресницы затрепетали. – Позволь песне твоей матери направлять тебя… принеси равновесие на эту покинутую землю… найди Убийцу Богов.

Слова Дэцзы молнией пробежали по ее венам. Лань вцепилась в одеяние Старшего мастера.

– Как? – потребовала она, растеряв последние крупицы терпения. Она слышала достаточно уклончивых ответов. – Что запечатано в сердце горы?

Лань наклонилась вперед. В этот самый момент между деревьями поднялся ветер, едва не унесший шепот Дэцзы. Так, его слова слышала только она.

– Из четырех звездных карт две пусты, – прохрипел Старший мастер, – поскольку два демона из четырех уже были найдены Орденом Десяти Тысяч Цветов. В самом сердце Края Небес… запечатан Бог-Демон.

Мир, казалось, остановился. Гонимые ветром листья и облака, несущиеся по небу, замедлились, так что остались только Лань и умирающий перед ней мужчина.

– Лазурный Тигр, – закончил Дэцзы. – Я поклялся хранить его запечатанным, пока Орден не найдет способ уничтожить всех Богов-Демонов.

Двое были найдены, еще двое пропали без вести. Черная Черепаха теперь была связана с Цзэнем, а Алый Феникс занял дальнюю часть ночного неба, к западу от них. Все это время Лазурный Тигр был здесь.

Если так…

– Тогда где Серебряный Дракон? – прошептала Лань.

Веки Старшего мастера затрепетали.

– Наставник, не закрывайте глаза, – услышала она Шаньцзюня. Все еще склоняясь над Дэцзы, девушка надеялась отыскать правду в чертах его лица. О том, кем он был и какую роль играл в ее истории.

– Цзэнь, – выдохнул бледный как полотно Старший мастер. Пот выступил у него на висках. – … ты должна… знать о нем. Его настоящее имя… Ксан Тэму-рэцзэнь…

Ксан Тэмурэцзэнь. Имя поразило, как молния. Оно потрескивало в ее венах. Ревело в ушах. Ксан.

В голове Лань звенели слова Цзэня.

«Я помню тот день, когда хинский император пришел за моим кланом, – сказал он ей однажды ночью в деревне Сияющего Лунного Пруда. – Я пас овец, когда услышал крики».

Увидев выражение ее лица, Дэцзы кивнул:

– Последний из Мансорианского клана… Правнук и наследник Ксана Толюйжигина… Ночного убийцы. Того, что связал себя с Черной Черепахой.

Лань чувствовала себя так, словно слушала древнюю, сочиненную поэтами и бардами сказку о царствах, наследниках и Богах-Демонах. И все же кусочки ее воспоминаний постепенно складывались, сплетаясь в историю, которую она все это время не замечала. То, каким напряженным становилось выражение лица Цзэня при упоминании о Ночном убийце. Борьба, отражающаяся в его глазах, когда она дразнила его по поводу демонических практик. Его решение использовать Богов-Демонов для борьбы с элантийцами.

То, что из всех Богов-Демонов он связал себя именно с Черной Черепахой.

Все сходилось.

– Наставник! – внезапно воскликнул Шаньцзюнь, роняя иглу с ниткой, которые использовал для наложения швов. – Наставник, не покидайте нас…

Лань посмотрела на умирающего мужчину перед собой и поняла, что все происходило слишком быстро. Она хотела задать десять тысяч вопросов, но в запасе оставались считаные секунды.

Лань выбрала единственное, что не имело значения, но в то же время было слишком важным.

– Откуда вы знали мою мать?

Боль исчезла с лица Дэцзы. Он улыбнулся, внезапно снова помолодев.

– Я любил ее, – вздохнул он, и его взгляд остановился на лице Лань. – И я уйду в следующую жизнь… благодарным… за то, что провел последние мгновения с тобой… мое дитя, Ляньэр.

Он произнес ее имя на выдохе. Его глаза закрылись, а губы замерли.

Сильный ветер пронесся по лесу, затягивая луну облаками и раскачивая растущие вокруг сосны. Земля задрожала, и вспышка света расколола мир на однотонные части. Время, казалось, остановилось: облака затянули небо, а листья застыли в бешеном танце. Первые капли дождя повисли в воздухе, мерцая, как крошечные камни из тонированного стекла.

И вот они упали.

Рядом с Лань Шаньцзюнь, который не переставал суетиться с тех пор, как опустился на колени рядом со Старшим мастером, замер. Его пальцы были красными от крови, которая из-за ливня стекала ручьями и пачкала одежду практика.

Лань будто бы была где-то очень далеко, словно все еще находилась в ловушке последних слов Старшего мастера, в ловушке моментов истины.

Мое дитя, Ляньэр.

В детстве она часто задумывалась, кем мог бы быть ее отец. Завоевание отбило это любопытство. Ей нужно было выжить и расшифровать шрам, который мама выжгла на ее запястье. И все же теперь, от осознания того, что возможность узнать отца была прямо перед ней в течение прошлой луны, Лань внезапно захотелось кричать.

Она посмотрела на безмятежное, даже после смерти, лицо Дэцзы. На кровь, которая впиталась в землю и ее платье. Когда он понял? Она порылась в своих воспоминаниях. Должно быть, после того как она использовала свою песню, чтобы нокаутировать Дилаю и спасти Цзэня. Из всех людей ему было суждено узнать об этом от Тая.

Лань знала Дэцзы недостаточно хорошо, чтобы почувствовать что-либо еще, кроме обезоруживающего шока. Только это и возможности, которые были потеряны вместе с жизнью Дэцзы.

Шанс защитить Край Небес.

Шанс победить элантийцев.

Шанс обрести отца.

Вдалеке в воздухе задрожала ци: темная, разъеденная энергия, наполненная инь, гневом и яростью демона.

Бога-Демона.

– Он отдал ему волю, – внезапно произнес Шаньцзюнь. – Я видел, как одиннадцать циклов назад Старший мастер привел его к моему мастеру. Он был скорее демоном, чем ребенком. Что бы ни таилось у него внутри, оно почти полностью завладело его разумом. – Под проливным дождем лицо Шаньцзюня казалось бледным. – Мы должны… мы должны остановить его. Мы не можем позволить ему снова потерять контроль.

Лань подумала о пустом рукаве Дилаи и повязке на ее глазу. О сотнях жизней, как элантийцев, так и хинов, там, в крепости. Все это сотворила сила обычного демона. Лань даже представлять не хотела, чем все закончится, если Цзэнь высвободит мощь своего Бога-Демона так близко к Краю Небес. Бога, которому наплевать, кто жив, а кто мертв.

Присутствие инь вокруг них усилилось. Завывал ветер, лил безжалостный дождь.

Старший мастер погиб.

Я должна остановить его.

Лань подскочила на ноги и бросилась бежать. Дождевые капли хлестали по лицу. Она слышала, как ее окликнул Шаньцзюнь. На ходу девушка потянулась к поясу и вытащила окарину. Та, будто бы обладая собственным разумом, со рвением скользнула между ладоней Лань.

Замедлив шаг, девушка поднесла инструмент к губам.

Мелодия, которую она играла, текла сквозь ее пальцы, сквозь ее душу. Она хранила эти ноты глубоко в памяти, и теперь они ожили, будто сон: бамбуковый лес, теплота костра и парень, чья холодность растаяла от