Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не оставляй меня.
— Не оставлю, — лаконично пообещала она.
Он встал и привлёк её к себе, целуя.
Она ответила.
В тех случаях, когда он не был груб и поспешен, он очень нравился ей как мужчина.
Пункт «Примирение с Грэхардом», был, определённо, выполнен и даже перевыполнен.
А вот пункт «Разобрать бумаги» пришлось перенести.
...на другое утро они приняли князя Кьерина в одной из гостиных Среднего дворца.
С порога углядев дочь — чего никак не ожидал — он аж споткнулся и расплылся в ласковой улыбке.
— Ваше повелительство, — тем не менее, сперва поклонился он владыке, и лишь потом подошёл ближе: — Эсни?
Та бросила на мужа вопросительный взгляд. Он удивлённо приподнял брови и всем своим видом изобразил: «Прекрати делать из меня тирана!»
Она еле слышно фыркнула себе под нос и бросилась в объятия отца.
— Эсни... — гладил он её по волосам. — Мы так переживали...
— Я сильно простыла, — поспешно объяснила своё долгое отсутствие та. — А потом... — она обернулась на мужа, ища поддержки, и он любезно перехватил нить беседы и разъяснил:
— А потом у меня пропал ординарец, и мы предполагали похищение, поэтому усилил меры безопасности.
— Похищение? — приподнял брови словно бы в удивлении князь, который и сам пришёл именно к такому предположению, но хотел послушать более надёжные источники информации, раз те разговорились.
Мрачно смерив князя взглядом, Грэхард движением руки предложил всем сесть и сухо разъяснил:
— Это было ошибочное предположение. Он просто сорвался со скалы.
По официальной версии для тех, кого почему-то заинтересовало, куда запропал Дерек, говорилось, что тот отправился проверить что-то на Западной башне, неудачно попал под осенний шторм и разбился о скалы.
— Что ж, — несколько растеряно отреагировал князь, который не ожидал такого простого объяснения, — Рад, что всё прояснилось. Эсни, — повернулся он к дочери, — я, собственно, с радостными новостями, — он лукаво улыбнулся в усы, наклонился к ней и поведал: — Княжеский совет постановил, что шхуна принадлежит тебе.
По правде говоря, сейчас Эсне было совсем не до той истории с яхтой, но отец сиял улыбкой столь гордой, что ей не хотелось его разочаровывать. Она старательно разсиялась всем лицом и бросилась ему на шею с громким:
— Отец! У вас всё-таки получилось!
Грэхард с минуту наблюдал за этим ликованием, после чего рискнул уточнить:
— Что ещё за шхуна?
Эсна порывисто и многословно, сияя яркими улыбками, эмоционально взмахивая руками и осеняя сияющими благодарными взглядами то отца, то мужа, пересказала всю историю своих терзаний по поводу яхточки, которую ей так старательно мешали вернуть.
Выслушав её излияния, Грэхард нахмурился и с упрёком спросил:
— Солнечная, а мне ты об этом сказать не могла? Вопрос решался одной подписью. — Заметив, как посмурнел князь, он повернулся к нему и раздражённо отмахнулся: — Ах, не ревнуйте, адмирал. Я понимаю ваше желание порадеть о дочери, но в этом случае совсем не обязательно было так всё усложнять.
— Я так и знала, — неожиданно рассмеялась Эсна, припомнив старый разговор, — нужно было просить не вазу из лазурита, а сразу яхту!
Грэхард, припомнивший ту же историю, осторожно улыбнулся.
Ничего не понимающий князь приподнял брови и переспросил:
— Так это ты сама у него просила ту?.. — он бросил недовольный взгляд на владыку, припомнив отвергнутый дар, после чего с укором посмотрел на дочь. — Эсна!
— Что? — весело отозвалась та, перепархивая поближе к супругу. — Его повелительство предложил — я и выбрала!
Князь с некоторым недовольством наблюдал, как дочь устроилась на подлокотнике кресла владыки, гибко подалась к нему всем телом, засветил всё лицо нежностью и радостью, а тот, поймав её взгляд, приобнял её за талию. Они, совершенно точно, не выглядели как люди, которые недавно рассорились насмерть.
«Ну Треймер!» — недовольно помянул адмирал своего осведомителя.
Когда князя всё же выпроводили, Грэхард повернулся к супруге и с некоторой настороженностью переспросил:
— И что это сейчас была за демонстрация?
Отношения их, конечно, потеплели, но Эсна столь явно и недвусмысленно старалась сегодня показать, что они потеплели гораздо больше, чем было на самом деле, что у него возникли закономерные вопросы.
— Ты чем-то недоволен? — легкомысленно уточнила она, доедая оставшееся от встречи пирожное.
Он прищурился:
— Нет, просто хочу узнать, как за это придётся расплачиваться.
Её лицо отразило искреннее удивление.
Он сложил руки на груди, нависнув над ней, и уточнил:
— С чего бы такие милости для страшного, мрачного, тираничного и жестокого мужа?
Эсна неплохо умела притворяться, но Грэхард, как ни мало чувствителен был к такого рода вещам, однозначно понимал, что примирение их получилось пока скорее формальным, и всё это солнечное сияние, которое она только что демонстрировала, горело явно не из чувства к нему.
Он, конечно, и предположить не мог, что ей просто хотелось избежать очередного витка объяснений с отцом. Она свои решения уже приняла, и в рамках этих решений нужно было показывать свой брак так, чтобы ни у кого не возникало и тени сомнений в его удачности.
Она облизала крем с пальцев, вздохнула и попросила:
— Не нависай так, пожалуйста, о страшный и жестокий муж.
Мышцы его лица слегка расслабились; губы дрогнули в лёгкой улыбке.
Он сел прямо на пол у её ног, выгнул бровь и с вызовом спросил:
— Так лучше?
С нарочитой тревогой она оглядела его, наклонилась и призналась:
— Ну, теперь уж мне страшно узнать, как придётся расплачиваться за такие милости.
Впрочем, её шутливое настроение сошло на нет: взгляд его был слишком серьёзным и отчаянным.
— О, Грэхард... — вздохнула она и погладила его по волосам и щеке.
Он закрыл глаза и прижал её ладонь к своим губам.
Они сидели молча с минуту.
Потом он открыл глаза, и по его глубокому сильному взгляду она угадала те слова, которые он собрался произнести.
Ей было страшно это услышать, но она подавила малодушное желание остановить его, и он всё-таки произнёс:
— Я люблю тебя, знаешь?
Она часто и беспомощно заморгала.
— Я просто хочу, чтобы ты знала. — Встал он и отвернулся.
— Я... знаю.
Она вскочила и со всхлипом прижалась к его спине, обхватив его сильно-сильно, впившись тонкими руками в его тело так, что ему даже стало больно.