Но сейчас, когда я смотрю на нее, грудь распирает от гнева, хотя сердце сжимается все сильней. Их с Бастьеном освещает лунный свет. Но мне не хочется, чтобы она находилась рядом с ним… или со мной.

– Ты предала моего отца?

Она хмурит брови и притягивает Бастьена еще ближе к себе. Он невольно шипит, когда нож впивается в его кожу.

– Убей его, Аилесса, – требует она. – Ты не можешь позволить своей любви уничтожить еще и тебя.

Я стреляю в нее взглядом.

– И после такого поступка ты просишь меня об этом?

– Какое отношение мое прошлое имеет к тому, что от тебя требуется?

– Самое прямое! Ты нарушила одно из правил, которое мы считаем священным. А теперь настаиваешь, чтобы я его соблюдала. Настаиваешь, чтобы я пожертвовала собой ради этого – убила человека, которого люблю, – а ведь ты сама даже не испытывала чувств к своему amouré. – Меня накрывает волной отвращения. – Твой обряд посвящения ничего не значил. Ты нарушила клятву, данную богам.

Ее ноздри раздуваются.

– Я поплатилась за это, и ты даже не представляешь, насколько сильно.

Она вновь смотрит на Врата Тируса, и в ее голосе слышится отчаяние.

– Неужели ты не понимаешь? Я должна изменить то, что вообще никогда не должно было случиться. Если бы я никогда не повстречала твоего отца, то ты не стала бы моей наследницей и тебе не пришлось бы становиться Перевозчицей.

– Если бы ты никогда не встретила моего отца, я бы вообще не родилась.

– Но я пытаюсь спасти тебя, Аилесса! Я так старалась, так давно пытаюсь спасти тебя.

– Не знаю, кого ты пыталась спасти. Но уж точно не меня, так что не притворяйся.

Ее глаза сужаются.

– Нет времени выяснять отношения. Убей его!

Она слегка трясет Бастьена, и я вижу, как он стискивает челюсти.

Мое тело тут же опаляет огнем, а затем холодом. Барабаны призывной мелодии Тируса звучат все громче. Я дрожу от усилий, стараясь не обращать на нее внимания. А затем перевожу взгляд на нож, принадлежащий отцу Бастьена.

– Это не ритуальный нож.

– Нет. – Мама достает из потайных ножен, спрятанных в платье, костяной нож. – Зато этот ритуальный.

Я вздыхаю. На одно ужасное мгновение мне кажется, что она сейчас сама заколет Бастьена. А потом вспоминаю, что она не может этого сделать. И не станет. Ведь это убьет меня. Но это не успокаивает сбившийся ритм сердца.

Мама высоко задирает подбородок.

– Покажи мне свою силу, Аилесса. Ты всю жизнь готовилась стать Перевозчицей. И всегда знала, какую цену необходимо заплатить за это.

Она протягивает мне костяной нож, продолжая угрожать Бастьену ножом его отца. Я замечаю, как капелька пота скатывается по его виску.

– Я сделала свой выбор и до сих пор мучаюсь от его последствий. Но у тебя еще есть шанс на спокойную жизнь. Доверься мне, дитя мое. Твое сердце разобьет не его смерть, а ожидание этого.

Я ощущаю невероятное давление, а ноги дрожат все сильнее, пока я смотрю в прекрасные глаза Бастьена. Любовь к нему приведет меня к смерти. И я всегда это знала. А он знал, что любовь ко мне станет шагом к смерти для него. Он едва заметно кивает мне, соглашаясь умереть от моей руки.

Но как я могу это сделать?

Песня сирены слегка приглушается. Становится мягче. Нежнее. И я вновь слышу скрытый в ней шепот: «У тебя есть другой выбор, Аилесса. Если ты придешь ко мне, то Бастьен последует за тобой. Он умрет, как только умрешь ты. И вы сможете быть вместе в моем царстве».

Я зажмуриваюсь, но это не заглушает мелодию.

«Вы оба будете здесь счастливы».

Моя грудь напоминает бочонок с черным порохом. А нервы – подожженный фитиль.

Нужно положить этому конец.

Я стискиваю зубы. И представляю себя посреди моря Нивоус. Как разворачиваюсь в воде, чтобы убить тигровую акулу, даже после того, как Сабина попросила меня отказаться от этой затеи.

Подойдя ближе, я забираю костяной нож из рук мамы. И подавляю дрожь. Ее глаза сияют от гордости. Сколько себя помню, я всегда искала ее одобрения. Горло саднит, но я проглатываю подступающие слезы.

– Я не стану этого делать.

Мои слова звучат уверенно. И мама не сможет изменить моего решения. Ее улыбка исчезает, когда я шагаю к Бастьену и беру его за руку.

– Мы сделаем так, как ты сказал, – говорю ему я. – Найдем способ разорвать связь наших душ. А если не получится, то я умру вместе с тобой.

Его брови хмурятся, но в глазах сияют чувства, полностью отражающие мои. Он сжимает мою руку и кивает в знак согласия.

Я поворачиваюсь к матери.

– У тебя нет власти над нами. И ты никогда не сможешь меня заставить убить его.

Я замахиваюсь, чтобы выбросить костяной нож в пропасть.

– Смогу, – спокойно отвечает она.

А затем в мгновение ока перехватывает мою руку и сжимает ее поверх рукояти ножа.

– Что ты делаешь? – Я пытаюсь вырваться из ее хватки. – Остановись!

Но она призывает все свои силы и направляет нож к груди Бастьена.

Пульс грохочет в ушах. Я обхватываю запястье Аилессы. И прикладываю все силы на то, чтобы остановить костяной нож. Его кончик нацелен прямо на мое сердце.

Merde, merde, merde.

Я пытаюсь оттолкнуть ее руку. Голова раскалывается от усилий, а руки горят, но у меня не получается сдвинуть ее даже на миллиметр. Одива слишком сильна.

Я смотрю в глаза Аилессе и понимаю, что она тоже смотрит на меня. Ее лицо раскраснелось. А тело дрожит от напряжения.

Мое горло сжимается. Мне не хочется, чтобы она видела, как я умираю.

– Стойте! – отчаянный крик сотрясает воздух.

Кто-то появляется на выступе. Мы дружно поворачиваем головы в ту сторону. Это темноволосая девушка. Свидетельница с Кастельпонта. А вслед за ней из туннеля появляется парень примерно моего возраста.

Увидев нас, он резко останавливается, а его глаза расширяются.

– Сабина, – выдыхает Аилесса, продолжая сопротивляться матери.

Девушка одаривает ее мимолетной улыбкой, а затем прожигает взглядом Одиву.

– Вы схватили не того парня.

Ее слова не сразу доходят до меня.

Парень рассматривает меня.

– Разве не он похитил Аилессу? – спрашивает он.

Сабина не отвечает. А рывком притягивает его к себе и, выхватив еще один нож, приставляет к его шее. Его фонарь падает на землю. Он пытается вырваться, но его усилия так же бессмысленны, как и мои.