Звонит мой мобильник. Это Джерри.

— Господи Иисусе, Мира, что это значит: «Разорви все документы»? Завтра последний срок!

— Послушай меня, Джерри. Рут кое-что нашла.

— В таком случае пусть предъявит, и пусть это будет действительно серьезная находка. Ты же не хочешь, чтобы «Эй-И-Эль» подала на тебя в суд за то, что ты в последний момент отказалась?

Я передаю телефон Рут.

Пока она говорит с Джерри, я укладываю детей спать.

Следующий час Рут говорит по телефону, сначала с Джерри, затем с Ави Штайнером. Когда она наконец вешает трубку, секретарша Джерри уже заказывает ей билет на утро на рейс до Нью-Йорка, чтобы Рут могла все объяснить лично. Я хожу за ней по квартире, наблюдая, как она вытаскивает темно-синий костюм из полиэтиленового мешка и осматривает каблуки коричневых дорожных туфель.

— Надеюсь, завтра к вечеру я буду дома, — говорит Рут. — Присмотришь за Карлосом?

— Конечно. Ты же мне такую услугу оказываешь!

— Не знаю. Может быть, все как раз наоборот, — говорит Рут, копаясь в шкафу. — Ага! Вот он! — восклицает Рут и вытаскивает большую потрепанную коробку. — Не думала, что он мне еще понадобится, — говорит она, открывает коробку, разворачивает слой мягкой бумаги и вытаскивает великолепный портфель. — Винтажный, от Хартманна, — сообщает Рут, поглаживая мягкую кожу. — Когда-то он принадлежал моему отцу.

Рут никогда не рассказывала мне о своем отце, но по ее погрустневшему взгляду ясно, что отца она обожала.

— Знаешь, я хочу работать. Хотя бы неполный рабочий день. Может быть, тогда я стану хорошей матерью. Это звучит глупо, да? — спрашивает она, открывая портфель.

Хотя Рут просидела тридцать шесть часов за письменным столом, выглядит она прекрасно, таких сияющих глаз и спокойного выражения лица я у нее еще не видела.

— Нисколько, — отвечаю я.

Энид берет трубку после первого гудка.

— Неужели передумали? — спрашивает она.

Я молчу. Меня обескураживает нетерпеливое предвкушение, которое слышится в ее голосе.

— Передумала, только не по поводу ресторана. Я хочу остаться. В смысле, вести кулинарный раздел, если, конечно, вы меня не уволите. Я решила остаться в Питсбурге.

— Что ж, будем считать, переговоры начались. Я принимаю ваше предложение.

— Энид, к открытию ресторана я пока не готова. И не знаю, когда буду готова.

— Обещайте, что хотя бы подумаете.

— Я подумаю, но…

— Все, этого достаточно. Не хочу на вас давить, Мира, но знайте, как только будете готовы, я здесь.

— Если я буду готова, — добавляю я.

— Хорошо. Если.

В Нью-Йорке Рут удалось убедить Джерри и Ави в том, что по поводу финансовой деятельности «Эй-И-Эль» следует немедленно позвонить куда следует. После этого Рут имела длинную беседу с сотрудником отдела безопасности, которого чрезвычайно заинтересовали результаты ее расследования. Все сомнения по поводу легитимности «Эй-И-Эль» рассеялись, когда неделю спустя бесследно исчез бухгалтер, который, как выяснилось, был вообще единственным бухгалтером этой компании. Как показали дальнейшие проверки, несколько лет назад этот человек был замешан в финансовых махинациях, связанных с еще одной пирамидой, где предположительно играл второстепенную роль и, по всей видимости, не знал о проворачивающейся афере.

Тони потерял почти все вложенные пятьдесят тысяч, но благодаря одиннадцатичасовому бдению Рут остальную часть его сбережений удалось спасти.

Спасать же «Граппу» было уже поздно. Ресторан был заложен, причем неоднократно, и, когда пирамида рухнула, назначенный властями попечитель специально проследил за тем, чтобы заведение было закрыто. Тони решил уехать на годик в Италию, поработать там. Потерю «Граппы» он воспринял тяжело. Честно говоря, я тоже. Что касается Джейка, то с ним я говорила всего один раз. Я позвонила ему сразу после того, как услышала о закрытии «Граппы». Джейк вложил в «Эй-И-Эль» все, что у него было, и в результате остался ни с чем. Не знаю, сумеет ли он удержать Николь. Думаю, что нет, ибо она относится к тем женщинам, которые теряют интерес к мужчине, как только у него заканчиваются деньги. Теперь Джейку остается одно — искать работу на чужой кухне. Конечно, талантливый повар всегда отыщет место, где можно готовить. Прежде чем попрощаться, Джейк дал мне свой рецепт кассуле. «Запишу и пришлю тебе по электронной почте, — пообещал он. — Я очень рад, что тебе понравилось, Мира».

Верная своему слову, Энид не заводила разговоров о ресторане. Ни разу. До вчерашнего дня. Когда я отослала ей очередную статью, она позвонила мне, чтобы обсудить некоторые правки, а также посоветоваться по поводу рецептов блюд ко Дню благодарения.

— До праздника остался всего месяц, — сказала она. — Я вот как думаю: каждую неделю будем выбирать одно блюдо, скажем, начинку для индейки, подливку или клюквенный соус и подробно его разбирать. Читатели будут учиться готовить, а также узнавать возможные варианты блюда. Что скажете?

— Отлично, — ответила я. — Согласна.

И вот тогда она спросила, что я решила по поводу ресторана. Когда я ответила, что все еще думаю над этим вопросом, Энид сказала: «Ясно. Я все поняла. О ресторане больше ни слова, обещаю». И это меня обеспокоило. Не хочется думать, что по моей вине зачахнет и умрет, в общем, неплохая идея, тем более что она овладевает мной все сильнее.

Недавно на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнила, как мы открывали «Граппу», как нам было трудно, какие были высокие цены, как тяжело мы переживали первые потери, неизбежные для каждого недавно открытого ресторана, если ему удается пережить первый год после открытия. Я вспомнила, как трудно было иметь дело с банками и финансистами, которых я ненавидела, как трудно было нанимать поваров и славящихся своей ненадежностью посудомойщиков, как трудно было найти хорошую прачечную.

Не могу сказать, что я страдаю от недостатка идей, напротив, у меня их полно — от закусочной до мексиканского бара, от бутербродной до энотеки. За каждую из них я хватаюсь с жаром, какой бывает только при быстротечном гриппе. А когда лихорадка проходит, я отказываюсь от идеи, потому что любая закусочная в моем воображении слишком напоминает «Граппу» или, наоборот, недостаточно на нее похожа.

— Ты только послушай! — кричит мне Ричард из гостиной, где с головой ушел в чтение «Чего от них ожидать. Книга о малышах, которые начали ходить». — Здесь говорится, что для ее возраста это нормально.

Недавно я давала Хлое пасту с горошком и песто, и блюдо ей понравилось, но сегодня при виде пасты она начала вертеть головой, вытирать язык о слюнявчик и давиться. Устав от ее плача, я сдалась, сварила обычные макароны и подала их с маслом и простым томатным соусом.

— «Дети крайне чувствительны к вкусу пищи. В возрасте двух лет большинство из них становится чрезвычайно разборчивыми», — читает Ричард. — Так что можно сказать, что наша Хлоя — не по летам развитый ребенок. Как мы и думали, — с гордостью подытоживает Ричард.