было предотвратить революционный порыв, раздуваемый Гарибальди, а необузданное народное движение направить в государственное русло, выгодное Сардинскому королевству и Савойскому дому.

«Я полагаю, что судьба династии Бурбонов была решена Провидением, — пишет Кавур Персано 23 июля, — независимо от того, принимает Гарибальди предложенный совет или отказывается следовать ему, поэтому я прошу Вас не пытаться повлиять на его решение… Вы сделали и делаете много для того, чтобы продолжать хорошие отношения с Генеральным диктатором. Я советую Вам, однако, не доверять ему безоговорочно. Помните, что он жил много лет в Америке, а еще больше в уединении, поэтому у него есть приобретенные привычки чрезмерной сдержанности и общей неуверенности. Он искренен в своей привязанности к королю, но любит его в своем собственном понимании. Гарибальди хочет объединить Италию — это хорошо, но я боюсь, что он намеревается применить очень опасные средства. Тем не менее, насколько генерал будет разумен, королевское правительство должно пойти вместе с ним. Я сделаю все возможное, чтобы добиться этого. Я бы ушел в отставку без колебаний, чтобы облегчить установление совершенной гармонии между Гарибальди и правительством, но при условии, что он не будет поступать безумно»[505].

Через четыре дня Гарибальди в своеобразном заочном споре с Кавуром написал королю следующее: «Ваше Величество знает, с какой любовью и благоговением я отношусь к Вашей персоне и как долго подчиняюсь Вам. Однако Ваше Величество должно понять, в какое смущение ввело бы меня пассивное отношение к событиям в глазах жителей Неаполитанского королевства, которых так долго держали в узде и коим я обещал свою немедленную поддержку. Италия призовет меня к ответу за пассивность, от чего может произойти огромный вред. В завершение моей миссии я положу к ногам Вашего Величества власть, которую мне вручили обстоятельства…»[506]

Кавур, узнав новости о победе Гарибальди при Милаццо, попросил Персано поздравить генерала и написал: «После такой блестящей победы я не понимаю, как можно воспрепятствовать его переходу на континент. Было бы лучше, если бы неаполитанцы завершили или, по крайней мере, начали работу по возрождению, но поскольку они не будут или не могут двигаться, то место для Гарибальди! Предприятие не может остаться незавершенным. Национальный флаг, поднятый на Сицилии, должен пропутешествовать по Королевству и двигаться вдоль берегов Адриатики, пока не воспарит над Королевой морей (Венецией. — А. Б.). Поэтому готовьтесь его водрузить, дорогой адмирал, на бастионы Маламокко и башни Сан-Марко»[507].

Надежды Кавура на незамедлительную аннексию Сицилии и переворот в Неаполе потерпели крах. Теперь, по мнению главы правительства, в дело должна была включиться сардинская регулярная армия, которая могла бы взять под контроль рухнувшие остатки Королевства обеих Сицилий, обуздать порывы Гарибальди и поднятые им массы южан, отбить желание идти на освобождение Рима и помочь ввести на юге полноценную власть Пьемонта.

Кавур чрезвычайно спешил. Он понимал, что может проиграть Гарибальди шахматную партию. У главы правительства появился план вторжения в Папскую область и дальше в Неаполитанское королевство. Попытки заставить Пия IX добровольно уступить бо́льшую часть своей территории окончились провалом. Понтифик желал сохранить в неприкосновенности свою власть и государство. Вмешивался и международный фактор. В Риме находились французские войска, а вторжение пьемонтцев можно было рассматривать как объявление войны Франции. Не исключалась возможность того, что за Святой престол могли вступиться австрийцы, несмотря на все внутренние проблемы, постигшие империю после войны 1859 года. Неясна была позиция других великих держав, которые вряд ли спокойно восприняли бы нарушение международных договоров и прав независимых государств.

Под давлением обстоятельств Кавур решил использовать свой излюбленный маневр: тайно договориться с Наполеоном III и выставить Папскую область как источник революции и беспорядков, погасить который должны были войска Виктора Эммануила II на благо всех.

«Решение Кавура отправить армию через Папскую область для перехвата Гарибальди, — рассуждает Хердер, — можно рассматривать как естественную реакцию на неудачную попытку остановить его у Неаполя, устроив пропьемонтскую революцию. В более глубоком смысле представляется, что воевать с папой было величайшей и в конечном счете самой успешной авантюрой Кавура. Чтобы оправдать войну, он должен был притвориться, что революция в Папской области вот-вот начнется и Пьемонту приходится вмешиваться по поручению великих держав. При этом линия с Парижем должна была быть открытой. Это должна была быть неофициальная и секретная линия, поскольку Наполеон не мог себе позволить открыто заявить, что одобряет вторжение сардинцев на территорию понтифика.

Правда, папская Романья уже была аннексирована, но переброска армии через остальную часть Папской области, с учетом сопротивления Пия IX, вряд ли встретила бы одобрение французских католиков»[508].

Военные по согласованию с Кавуром разработали детальный план предстоящей кампании. Он заключался в стремительном наступлении сардинских войск на папские провинции Умбрия и Марке (это давало возможность захватить стратегически важный порт Анкону на Адриатическом побережье). После чего королевские войска могли быстро вторгнуться в Неаполитанское королевство и направиться к столице, Неаполю. Таким образом, появлялся шанс опередить Гарибальди в Неаполе и за счет папских владений напрямую соединить территории Сардинского и Неаполитанского королевств. По итогу реализации плана в распоряжении Pio Nono остались бы только Рим и полоска земли (Patrimonium Sancti Petri) вдоль Тирренского моря.

Пий IX и его правительство понимали всю серьезность положения и происходившие на полуострове изменения. Понтифик поддержал Франциска II и искал помощи от других государств. При этом Рим раздражали постоянные попытки Наполеона III надавить с целью проведения реформ и смягчения режима в Папской области, поэтому кардинал Антонелли вел переговоры с французским послом о выводе императорских войск из Рима.

Одновременно Пий IX, дистанцировавшийся от французского правительства и его войск, призвал добровольцев со всей Европы стекаться в папскую армию. Из Франции, Германии, Баварии, Ирландии, Бельгии, Испании, Португалии в Рим потянулись те, кто решил защищать власть Святого престола.

В начале 1860 года командование над папскими войсками принял французский генерал Кристоф Луи де Ламорисьер. Генерал выдвинулся во времена Июльской монархии, придерживался республиканских взглядов и был оппонентом Наполеона III. Оценив ситуацию, француз активно взялся за реорганизацию армии. Одним из наиболее боеспособных подразделений стал добровольческий франко-бельгийский отряд. К сентябрю 1860 года Ламорисьер располагал войсками примерной численностью в 18–20 тысяч человек[509]. Однако реально генерал имел под рукой менее половины, поскольку часть войск была разбросана по гарнизонам. Понимая, что дело, скорее всего, идет к войне, командующий армией решил избегать крупных сражений с сардинцами, рассчитывая на помощь Франции или Австрии.

26 августа 1860 года кабинет министров Сардинского королевства одобрил план Кавура и военных по вторжению в соседнее государство. Однако надо было, прежде всего, конфиденциально договориться с Наполеоном III, и