В этих же бумагах сохранился рассказ с автографом Рахимжана Кошкарбаева. Он довольно подробно описал, как после срыва одной из дневных атак 30 апреля вместе с Григорием Булатовым до вечера укрывались сначала в воронке, а потом за какой-то трансформаторной будкой. В момент решающего штурма оба присоединились к передовой группе и у парадного входа воткнули флаг в замурованное окно.

Терпеливо собранные И. Климовым свидетельства еще более расширяли и уточняли реальную картину, сложившуюся в результате изучения материалов прошлогоднего (ноябрьского) совещания. Однако в сложившейся ситуации тотального сопротивления сверху было уже не до деталей. Публикацией в шеститомнике надо было затвердить хотя бы главные, принципиально важные для восстановления исторической правды моменты.

Отчасти после изнурительных хождений в Главпур Ивану Дмитриевичу это удалось. Например, впервые в вошедшей в 5-й том статье появилась информация о действиях бойцов группы Макова в Рейхстаге и о докладе капитана комкору.

Зато все остальное, попав под мощный пресс высокого начальства на Старой площади, было безжалостно изуродовано. Так, в качестве альтернативы совсем уж несусветной дате взятия Рейхстага в «14.25 30.04.45» в текст внесли «уточненное» «18.00».

По существу, это было почти все, чем завершился драматичный ноябрьский прорыв 1961 г . А вместе с ним гражданский и научный подвиг военного историка И. Климова.

И все же появление данной статьи в энциклопедическом шеститомнике о Великой Отечественной войне было трудно переоценить. Да, многое так и осталось недораскрытым и недосказанным. Но даже чудом сохранившиеся и зафиксированные в статье крупицы правды серьезно ограничивали вольготную до сих пор жизнь создателей и «свидетелей» официальной версии. Новое «компромиссное» время взятия Рейхстага в «18.00» вносило большое смятение в умы. Зачем общественность так долго и так упорно вводили в заблуждение временем «14.25»? Ради чего скрывали, что не то знамя и не те, о ком говорили все эти годы, первыми водрузили его? Почему одних возвысили, а других затолкали в полную безвестность?

Получалось, что один-единственный вопрос, подобно кому снега с горы, вызывал собой целую лавину других. И тогда уже сама логика выводила на ответы, которые ставили в трудное положение не только тех, кто столько лет строил свои «свидетельства» на фальсифицированной дате, но и тех, кто эту фальсификацию благословлял из высоких кабинетов. Не случайно же, что на несколько лет после совещания 1961 г . и выхода шеститомника отцы-генералы несколько приумолкли. Они вполне обоснованно опасались, что исследователи в своих попытках восстановить действительную картину завершающего этапа Берлинской операции пойдут еще дальше. И одна из таких инициатив, кстати сказать, уже пыталась пробить себе дорогу. Исходила она от руководителя Мемуарной группы отдела печати Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского флота полковника А. Г. Кащеева. Именно этот человек считал, что, пока живы многие участники и очевидцы боев, самое время полностью восстановить истину и сделать строго научное описание всех эпизодов штурма Рейхстага. При этом Кащеев отнюдь не жаждал каких-то громких разоблачений. А предпочитал восстанавливать правду в мягких, почти компромиссных формулировках. Например, он совершенно не считал, что такая работа сколько-нибудь повредит авторитету Знамени Победы. «Вполне правомерно будет сказать, – подсказывал он официальной пропаганде, – что, проявляя массовый героизм, советские воины водрузили над Рейхстагом много красных знамен своих частей и подразделений. И одно из них, согласно предложению Военного совета 3-й ударной армии, было объявлено Знаменем Победы, поскольку символизировало полное завершение последнего эпизода войны, полное овладение зданием высшего органа государственной власти в Германии. При таком подходе к освещению штурма Рейхстага в новых научных трудах исчезла бы почва для продолжающихся споров о приоритете в водружении Знамени Победы. А В. М. Шатилову и некоторым другим авторам невозможно было бы упорствовать в своих прежних ошибках и повторять их в печати».

Идея полковника Кащеева, тоже очень рано ушедшего из жизни и тем в какой-то степени повторившего судьбу другого правдолюбца – историка Климова, была, конечно же, правильной. Но совершенно по тем временам несбыточной. Ведь проблема заключалась отнюдь не в формулировках. И не в чьем-то персональном упорстве в отстаивании ложной версии. А в том, что на стороне ее сторонников была вся мощь партийно-государственного аппарата. При такой поддержке Шатилов и его сторонники имели неоспоримое преимущество. И, в конце концов, могли достаточно успешно перекрывать любую информацию, способную поколебать их утверждения или даже опровергнуть. Да, им не удалось повернуть ход ноябрьского совещания 1961 г . в нужном для себя ключе. Но, в конце концов, итоги этой исторической встречи все равно оказались смазанными. А уж то, что в очередной раз восторжествовал принцип «прав не тот, кто прав, а у кого больше прав», поощрило некоторых на проявление далеко не лучших качеств человеческой натуры. И даже породило случаи прямо-таки анекдотического характера.

Один из таких произошел прямо на ноябрьской встрече. Из воспоминаний М. П. Минина: «Это было, кажется, во второй день совещания, когда совершенно неожиданно для присутствующих с заднего ряда конференц-зала поднялся некий И. Лядов и сказал: „Что вы там спорите – кто первым водрузил знамя. Первым его водрузил я. Еще не было в Рейхстаге никого, а я переплыл Шпрее, переоделся в форму немецкого офицера и днем проник в Рейхстаг“. На вопрос генерала Е. Болтина: „Как вы могли вылезти на берег, если он был вертикальным, одетым в гранит высотой несколько метров?“ – выступающий, почти не задумываясь, ответил примерно так: „Как мог, так и вылез“.

Из присутствующих в зале никто всерьез это заявление не принял. Но лет пять спустя после совещания я обнаружил в архиве МО СССР доклад генерал-лейтенанта Игнатова, в котором отмечалось, что именно И. Лядов 30.04.45 в 22 часа 15 минут водрузил флаг на Рейхстаге. Несколько лет назад в одной из передач по центральному радио транслировались воспоминания И. Лядова, в которых он снова приписывал себе первенство в водружении флага на Рейхстаге 30 апреля 1945 года, но уже в дневное время».

Вполне предсказуемой оказалась реакция тех, кто еще на совещании колебался в зависимости от того, «чья возьмет». М. Бондарь, например, узнав, что пять воинов из его группы были удостоены звания Героя Советского Союза за «водружение знамени на скульптурной группе, венчающей фронтон Рейхстага 30.04.45 в 14 часов 42 мин.», уже совершенно бесповоротно встал на эту позицию. Даже собственноручно написанное Климову письмо с признанием действительного положения вещей его совершенно не смутило.

Большинство же оказалось просто обескураженным тем, что вроде бы совершенно объективно установленная правда была почти тут же совершенно откровенно подменена полуправдой – этим, как известно, наиболее коварным видом лжи.

Эта трансформация почти сразу же предоставила Шатилову и его сторонникам возможность довольно быстро перестроиться для реванша. Просто некие антисталинские зигзаги хрущевской «оттепели» заставили их чуть подумерить пыл, на время затаиться и ждать своего часа.