Он придвинул поближе уже собранную коляску, пересел в нее и, крутанувшись, вздохнул с облегчением. На колени он положил монтировку. Она и мой баллончик были не самым надежным оружием, но все-таки лучше, чем ничего. Мы направились к лифту.

Голос Джесси звучал на удивление спокойно, когда он проговорил:

— Никогда не думал, что придется сказать такое. Но ты не представляешь, как здорово оказаться в этой вот коляске!

Я вызвала лифт и положила руку ему на плечо, надеясь, что он не почувствует, как она дрожит. Лифт приближался, потом кнопка вызова погасла, и двери распахнулись.

Джесси оторопел, а я вцепилась ему в плечо, прикрыв другой рукою рот, чтобы не закричать.

Кабина была забрызгана кровью. На полу с перерезанной глоткой лежал мертвый Арчи.

Задыхаясь, я добралась до верхней ступеньки и, стиснув зубы, приоткрыла дверь в вестибюль.

Лампы там мигали, словно неисправные, и от этого казалось, будто по атриуму носится молния. Я ступила в тень. Если бы только мне удалось пройти мимо лифта и завернуть за угол, то оттуда я смогла бы увидеть стол дежурного, окна вестибюля и… маму, ожидавшую меня. Каблуки предательски стучали по мраморному полу, поэтому я сняла туфли и пошла босиком, болезненно слыша каждый свой шаг, каждый вдох и выдох.

Лифт, поднявшийся из гаража, распахнулся, и я опять увидела обескровленное тело Арчи. Огромная резаная рана на его горле казалась зловещей кровавой улыбкой. Я отвернулась. Ни сверкающих полицейских мигалок, ни воя сирен — только дергающийся свет ламп.

Я дошла до угла и выглянула.

Вестибюль был пуст.

В свете проносившихся мимо фар и уличных фонарей я увидела полицейского в униформе — он сидел прямо на обочине. Я побежала к входной двери, но она по-прежнему была заперта. Я забарабанила кулаком по стеклу. Но полицейский уже садился в машину и собирался захлопнуть дверцу. Меня он слышать не мог. Я огляделась по сторонам. Растения в горшках были слишком крупные, чтобы их поднять.

Стол! Я бросилась к нему и схватила стул Арчи.

И тут же застыла как вкопанная. Под столом лежал уже знакомый мне щупленький охранник Аткинс. Глаза его были закрыты, губы посинели, язык вывалился изо рта, а голова свернута набок, будто у сломанной куклы. Он был мертв и к тому же раздет. Лежал в одних трусах, форменная рубашка, брюки и фуражка исчезли. Волоча за собой кресло на колесиках, я поспешила обратно к окну. Полицейская машина еще стояла, но уже включила фары.

Собрав все силы, я размахнулась канцелярским креслом и шарахнула по стеклу.

Раздался глухой удар.

Кресло отскочило и с грохотом упало на мраморный пол. Я недоуменно смотрела на стекло, не обнаружив на нем ни малейшей трещинки. «Сверхпрочная» дрянь, черт бы ее побрал! Руками и ногами я колотила по стеклу, с ужасом наблюдая, как полицейская машина, посигналив, вырулила на проезжую часть и вскоре скрылась из виду.

— Нет!.. Нет!

Я прижалась лбом к стеклу, но быстро спохватилась и обернулась. Как глупо было с моей стороны повернуться спиной к вестибюлю! Вспомнив про телефон, я кинулась к столу. Но провод у трубки оказался перерезан.

Я бросила ее, но тут же снова схватила, вооружившись как дубинкой, и внимательно оглядела вестибюль, лестницы и галереи атриума.

Я должна была разыскать мать. Должна была выбраться отсюда с ней и с Джесси и чертовски нуждалась сейчас в помощи. А чем я располагала? Баллончиком. И телефонной трубкой. И мозгами — вернее, тем, что еще не отказывалось работать. И еще у меня был возлюбленный, у которого и ясные мозги, и монтировка, и колеса вместо ног. К тому же в этом проклятом здании обязательно находились какие-то люди — смена уборщиков, а может, какой-нибудь засидевшийся трудоголик. У него наверняка найдется мобильный телефон, и он сможет позвонить в полицию.

На помощь пришел внутренний голос: «Ведь от запертой двери есть ключ!»

А еще пожарная сигнализация. Я могла дернуть за рычаг пожарной сигнализации. Пожарный наряд приедет скоро. И ключи… У Арчи была целая связка.

«Надо раздобыть ключи!» — твердил внутренний голос.

Но меня тут же осенила неприятная догадка. Пожарные прибудут минут через пять или десять после того, как сработает сигнализация. Мы с Джесси, конечно, можем проползти под решеткой, но без коляски он останется беспомощным. В общем, самый быстрый и надежный способ выбраться отсюда — это разыскать ключи.

Что там у нас говорилось в девяносто первом псалме? Не бояться черноты ночи? Заставив себя собраться, я на цыпочках двинулась обратно к лестнице, крепко сжимая в руках баллончик и трубку. Босые ноги чувствовали холод мрамора. Около лифта должен был находиться рычаг пожарной сигнализации. Над головой дергались и мигали огни лампочек. Я завернула за угол.

Морин Суэйзи уже поджидала меня там.

От неожиданности я вскрикнула и подпрыгнула на месте, тут же выставив вперед баллончик.

Но Суэйзи с такой же молниеносной быстротой направила на меня пистолет. Нет, даже не пистолет, а что-то еще. Я закричала и отвернулась, прикрыв голову руками.

Меня пронзила боль — и снаружи и изнутри одновременно. Электрический шок. Тело мое онемело, и я упала, прикусив язык. Боль была нестерпимой. Я рухнула на мраморный пол, не в силах ни шевельнуться, ни крикнуть. А Суэйзи схватила меня за руку и поволокла к лифту.

Стены лифта, казалось, ходили ходуном. Глаза слезились. Я валялась на полу, а Суэйзи изучала меня сверху как лягушку на лабораторном подносе. В руке у нее был электрошокер, и ей явно не терпелось еще разок повторить процедуру. Мое тело от макушки до кончиков пальцев на ногах словно кололи острые иглы. Руки и ноги одеревенели. Из прокушенного языка стекала на пол кровь. Наконец лифт остановился, и двери распахнулись. Суэйзи выволокла меня в полутемный коридор.

Голова моя шла кругом, но я тем не менее сообразила, что мы находимся не в вестибюле лаборатории «Примакон», а на одном из недостроенных этажей.

Собрав остатки сил, я кое-как повернула голову и сплюнула кровь на пол. При этом я испачкала руку в крови, и она оставляла на полу полосатый бурый след, когда Суэйзи волокла меня по коридору. Я пыталась сопротивляться, медленно сгибая ноги в коленях.

Тогда Суэйзи остановилась, присела на корточки и приставила мне к животу электрошокер.

— Это устройство безобидное, от него не умирают. Как правило. — Глаза ее смотрели безжалостно из-за стекол очков. — Сейчас меня больше всего интересует, как такая штука действует на утробный плод на трехмесячном сроке.

Я перестала дышать. Лицо Суэйзи самодовольно просияло.

— Так я и думала. — Она поднялась. — Вставай! И ползи сама!

Я с усилием поднялась на четвереньки, почти не чувствуя рук и ног — они были словно бамбуковые палки.