– Возможно, крест! – неуверенно вслух сказал Тигран.

Гурген, молчавший до этого и державший факел, освещая дверь, вдруг подсказал:

– Государь, я давно хотел сказать, что в этом рисунке вижу крест. В моем селе в храме бога солнца и справедливости Михра, в праздники, на лбу всем рисуют знак креста.

Тигран, внимательно выслушав солдата и получив еще одно подтверждение своей догадке, повернулся к двери и произнес:

– Крест по своей сути не что иное, как трансформация Древа Жизни в графический символ. Человек тоже похож на крест. Да, конечно, Древо Жизни преобразилось в мистический символ «крест»!

Почувствовав, что его мысль стремится выйти за пределы познания сущего и перейти в высшую плоскость понимания замысла богов, он смело подошел к двери, к изображению Древа Жизни, и последовательно нажал четыре рубиновых камня, образовав знак креста: верхний камень, а также нижний, левый и правый. Рубиновые камни засияли ярко-красным насыщенным цветом, раздался скрежет, и каменная дверь отъехала назад.

Волнение Тиграна передалось его спутникам. Там, за дверью, в тускло освещенной комнате, были сакральные вещи – все, что имело отношение к божественному, мистическому, потустороннему.

– Я пойду один, ждите здесь, – произнес Тигран и вошел в заветную кладовую.

Меружан и Гурген, строго выполняя волю царя, стояли перед входом с горящими факелами в ожидании, а Тигран, оказавшись внутри кладовой с магическими предметами, увидел три постамента из базальта. На них, как и говорил Митридат, были три вещи – сосуд с эликсиром бессмертия, волшебный меч и чаша богини. Все предметы блестели и светились, переливаясь многоликими отблесками, в комнате было достаточно светло, чтобы их рассмотреть. «Сакральный центр мира», – подумал Тигран.

Жидкость в небольшом стеклянном сосуде, закрытом черной пробкой, мерцала изумрудно-зеленым светом, гипнотизируя человека. Эликсир бессмертия! Это вещество, обладающее свойством омолаживать человеческий организм, продлевает его жизнь до бесконечности.

Волшебный меч был в ножнах и лежал на низком постаменте. Он был длиннее мечей армянских воинов, имел простую гарду в виде крестовины, а навершие – металлический набалдашник со вставленным в него испускающим свет камнем – красным сердоликом. Тигран знал, что сердолик часто использовали в амулетах для защиты от всех опасностей в жизни, а его красный цвет означал искупление. Рукоять гарды была золотистого цвета, а ножны, видимо деревянные, обтянуты кожей, с отделкой золотыми и серебряными деталями.

Чаша богини здоровья Гигеи, дочери бога Асклепия, представляла собой каменный сосуд с крышкой, изготовленный в Египте Имхотепом из белого алебастра, а стенки чаши были настолько тонкие, что просвечивали насквозь, и было видно, что в чаше колыхалась темная жидкость – напиток, придающий силу всему живому. Ножку чаши обвила небольшая змея, которая медленно скользила по чаше, шипела и молниеносно высовывала длинный раздвоенный язык.

Тигран вдруг подумал: «Выбор – это ловушка, которую боги расставили перед интеллектом, интуицией и обстоятельствами». Предательские, корыстные и властолюбивые мысли полезли ему в голову: «Выпив эликсир, я могу стать бессмертным и совершить много полезного для своего народа, а с помощью чаши Гигеи, хоть и не стану бессмертным, смогу исцелять себя и своих близких от любых болезней. Оседлав удачу и поднявшись над добром и злом, могу править долго и счастливо и преодолеть все невзгоды и превратности судьбы!»

Наш выбор всегда отражает нашу суть, хотя окружающие думают, что мы мудрее, чем есть на самом деле. Свобода выбора и есть наше проклятие, поэтому свободы выбора не существует! Но выбор приходится делать, и лучше, если он будет простым и ясным.

Тигран стоял в раздумье: «Я, наделенный властью и ответственностью, должен думать о процветании своего государства, но почему же мной движет желание спасти мир и дать шанс всему человечеству обрести гармонию и счастье. Может, потому, что боги предназначили меня для этого, так как мир, полный невзгод и страданий, движется к разрушению и гибели. Человечество – это жертва, которую боги принесут на алтарь во искупление грехов, и мне дан шанс осмыслить свое предназначение. И все же все предопределено или решать мне? Я сделаю правильный выбор!» И совесть его успокоилась.

Вспомнив фразу царя Понта: «Ты можешь взять только что-то одно, взяв больше одной вещи, ты рискуешь навсегда остаться во Дворце», он отбросил нерешительность и колебания, подошел к постаменту и взял меч. Красный сердолик на рукояти меча засветился ярче: искупление во имя спасения!

Тигран вытащил меч из ножен. Огненный меч заблистал, озарив кладовую ярким светом. Священный меч Ваагна! По клинку пробежала молния, заскользили блики и искры, и показались знаки, которые сначала казались просто красивым узором. Тигран разобрал слова на аккадском: «Великая любовь, безмерное милосердие, готовность жертвовать собою».

Легкий, прочный, неуязвимый, выкованный из метеоритного железа, извергшегося с небес, меч символизировал справедливость и достоинство, свет и силу и был оружием божественной мудрости и правды. «Этот меч бога-громовержца – высшая справедливость! – думал Тигран. – Он обладает магической властью над силами тьмы. Легенда гласит, что сам бог Мардук воспользовался этим мечом, чтобы разрубить дракона Тиамат».

Тигран, взмахнув мечом, с удовлетворением отметил, что тот имел низкое расположение центра тяжести. Низкая центровка обеспечивалась массивными рукояткой и гардой и особенно сферическим противовесом на конце рукояти. Вложив меч в ножны, он закрепил его на своем бронзовом поясе с левой стороны и вышел из кладовой.

Его спутники, истомившись от неизвестности, наконец вздохнули с облегчением: царь снова с ними! Он им улыбнулся и сказал:

– Мы дошли до цели, и ради этой удивительной минуты стоило жить и страдать.

– Государь, неужели это меч Ваагна? – спросил Меружан.

– Да, мой друг. Тучи сгущаются над человечеством, которое может быть ввергнуто в пучину страшной катастрофы, стихия обратилась против людей, – отвечал Тигран. – Этот меч укротит темную силу, сразит чудовищ, сделает их кроткими.

– И излечит твой народ, государь, от ужасных видений и страха за будущее! – Меружан был воодушевлен.

– Несомненно! За мной, мои верные воины!

И они пошли обратно по коридорам и залам Дворца власти. Но тут раздались неясные голоса. Они прошли зал с сокровищами. Гул стонов и пронзительных криков все громче разносился по Дворцу, переходя иногда в рычание. Леденящие душу звуки, завывания и мольба слышались из темных углов помещений, отсветы горящих факелов выхватывали тени чудовищ по всему пути движения людей, казалось, что какие-то неведомые силы сейчас набросятся на смельчаков и сомнут их, вырвут сердце, выпьют жизнь. Мурашки пробежали у Тиграна по коже. «То, что я тайно искал всегда, теперь у меня» – эта мысль успокаивала его, придавала силы, и он погладил меч, висевший у него на поясе.

Пройдя зал бесстрастных богов, сделанных из бронзы и золота, минуя привратников, они вновь оказались у каменной Двери Мхера, только изнутри. Резкий порыв ветра загасил все факелы, лишь слабый голубой свет синего кристалла, вставленного в бронзовое обрамление в виде змеи, кусающей себя за хвост, давал возможность ориентироваться в пространстве. Стоны и крики нарастали. Тигран дотронулся до двери, снова ощутив теплый шершавый камень, и на душе у него вдруг стало спокойно: это армянский камень, это земля его предков, это делаю я во имя любви к народу. Он почувствовал себя в ответе за царство, и это придало ему новые силы. Встав правее двери, он дотронулся до нее магическим диском и произнес: