– Так я и думал! – горько усмехнулся Эолай. Но Рагнар словно не услышал его.

– Я никогда не хотел жить на юге и тем более быть царем. И сейчас не хочу. Но… если это важно для Герики, я останусь. Даже если на родине мой поступок сочтут недостойным, решат, что я предал своих людей, оскорбил память предков и вызвал гнев нашего бога.

Государь Синтара долго изучающе смотрел на северянина, а потом кивнул своим мыслям и направился к двери.

– Мы собирались обсудить возможные причины для созыва внеочередного консулата, а также наши дальнейшие действия, – бросил он на ходу. – Если хочешь чему-нибудь научиться, тебе будет полезно послушать.

После беседы с матерью Герика почувствовала некоторое облегчение: царице Тамирис, способной видеть в людях истинную суть, Рагнар понравился. Но еще больше ей понравился блеск в глазах дочери, когда та говорила о муже.

– Я хочу задать тебе всего два вопроса, Герика, – улыбнулась Тамирис. – Твой северянин красив и силен. Но ласков ли он наедине с тобой?

Мелья стыдливо опустила глаза, ощущая, как внутри становится жарко при одном лишь воспоминании о прошедшей ночи.

– О, да, – прошептала она.

– Это прекрасно, милая. Но что если хороший любовник и воин не сумеет стать хорошим правителем?

– Он сможет, – уверенно возразила Герика. – Рагнар хочет учиться, а я умею учить. Я всегда буду рядом с ним и помогу во всем разобраться. Но… даже если он не станет таким же мудрым, как отец или Калигар, и если народ Синтара не захочет царя-чужеземца, мы воспитаем достойного правителя из нашего сына.

– Да пошлет тебе Богиня много здоровых детей. – Царица обняла дочь и коснулась губами ее лба. – Не знаю, что решит Эолай, но я даю вам свое благословение.

Когда дневная жара спала и правители, наконец, закончили говорить о предстоящем консулате, в зале для трапез накрыли столы и зазвучала музыка. Сегодня здесь собралось много гостей – синтарийцы, сопровождавшие своего государя, приглашенные на торжество представители баасийской знати, местные жрецы Аштура и жрицы Тривии, служительницы Великой Богини из храма в Междуречье и даже несколько северян, согласившихся ради своего вождя вымыться, причесаться и надеть баасийские туники. И тем приятнее было Герике видеть и слышать, как в присутствии всех этих людей ее отец, пусть и без особой радости, назвал Рагнара своим вероятным преемником и благословил их брак.

– Твой муж и правда неотесанный дикарь, – чуть позже сказал он дочери, – но при этом честный и неглупый. Полагаю, воспитывать взрослого, к тому же приемного сына очень трудно, но я попытаюсь. Мы все попытаемся.

– Ты самый мудрый из мужчин, которых я знаю, – улыбнулась Герика, благодарно склоняя голову. И услышала, как с облегчением выдохнула сидящая рядом с ней атемис Сефира.

Праздник закончился на закате. Утомленные дорогой и новостями этого дня синтарийцы разошлись по своим покоям, царь Искандер поднялся к себе, Солан тоже отчего-то заспешила и, поцеловав Герику в щеку, покинула трапезную. Мелья встретилась взглядом с Рагнаром – он подмигнул ей, посмотрел в сторону двери и поднялся из-за стола. Выждав для приличия несколько мгновений, девушка вышла следом.

Он жадно поцеловал ее прямо в коридоре. А потом взял за руку и привел в просторные, светлые покои, чисто убранные, украшенные цветочными гирляндами, посреди которых стояла широкая резная кровать.

– Эта комната больше подходит царевны, – проговорил Рагнар, прижимая к себе Герику. – Тебе нравится?

– Мне понравится где угодно, лишь бы ты был со мной, – прошептала она и почувствовала его горячие губы на своей шее. Кромхарт нетерпеливо подтолкнул жену к кровати, но она мягко вывернулась: неприятные ощущения внутри никуда не исчезли, и на внутренней стороне ее бедер появилась липкая влага. Мелья виновато улыбнулась и погладила мужа по щеке:

– Подожди немного. Мне нужно в купальню… Я скоро вернусь.

Он отпустил ее, игриво шлепнул вдогонку, и Герика с тихим смехом выскочила за дверь. Она улыбалась всю дорогу до купальни – счастье переполняло ее, в ушах звучала музыка, а последние лучи заходящего солнца казались ей радужными. Даже прохладная вода, в которую она обычно погружалась неохотно, ласкала ее тело.

– Герика?

Девушка вздрогнула, услышав совсем рядом голос своей наставницы. Сефира подошла ближе, села на мраморный бортик и опустила ладонь в воду.

– Слишком холодная… Почему ты не позвала служанок? Что-то случилось?

– Ничего плохого, атемис. – Герика поднялась и закуталась в полотенце. – Только немного болит… Кажется, у меня начались женские дни. Как не вовремя…

– Такое бывает, если первая ночь прошла слишком бурно, – усмехнулась Верховная жрица. – Но вода не поможет. Тебе нужно расслабиться, Герика. Иди сюда, ложись на скамью вниз лицом. Я сделаю тебе массаж.

Солнце село. Небо окрасилось розовым, и на его фоне тонкие станы кипарисов казались иссиня-черными. Белый ломтик убывающей луны медленно поднимался над ними.

– Значит, из всех вероятных поводов для созыва консулата вы выбрали самый невероятный? – Солан положила голову на плечо Искандера. – Интересно, чья это была идея?

– Отчасти твоя, – улыбнулся царь, укрывая ее своим плащом – из дворцового сада тянуло прохладой. – То, что ты сказала утром, помогло мне понять, как можно остановить войну. И как раз представление нового члена консулата, да еще такого известного, – веский повод для внеочередного собрания. Остается только убедить Владыку шатров приехать в Синтар.

– Думаешь, он осмелится?

– Думаю, да. Особенно если захочет узнать правду о судьбе своего сына. Калигар взялся составить письмо для Тенджи-артана и пообещал, что заставит старого степного волка вылезти из шатра.

Солан негромко рассмеялась и посмотрела вверх, туда, где над их головами загорались первые звезды. Сегодня их почему-то было удивительно много. Она вскользь подумала о Герике и Рагнаре, о телесных удовольствиях, которым они наверняка сейчас предавались, но не ощутила ничего даже похожего на зависть: душевная близость рождала не меньшее наслаждение, и сидеть вдвоем на удобной скамье с мягкой спинкой, согреваясь теплом друг друга и глядя на темнеющее закатное небо, тоже было невыразимо приятно… как будто они уже делали это раньше, почти каждый вечер, бессчетное множество раз – возможно, в какой-то другой, забытой, навсегда потерянной жизни.

– Когда все закончится, мы с тобой поедем в Танарию. – Искандер легким поцелуем коснулся ее виска. – Вдоль побережья, чтобы я мог показать тебе море. Я и сам соскучился по нему.

– Какое оно? – спросила девушка, закрывая глаза и пытаясь дать волю воображению. – Большое? Шире, чем Великий Трезубец?

– Намного шире. Море простирается до самого горизонта, и порой кажется, что оно сливается с небом. Безудержное, бескрайнее… – Его теплые губы скользнули по щеке Солан и оказались возле ее губ. – Как и моя любовь к тебе.