– Прекрати! Если ты согласен нам помочь – пойдем, и за своё колдовство ты получишь награду. Если ты так боишься повредить Марху – убирайся в свое дупло, я найду чародея посговорчивее!

– Гордый красавчик, гневный красавчик! – Фросин внезапно подпрыгнул, на миг оказавшись выше Деноалена.

Тот невольно дернулся назад.

– Не-ет, никак нельзя такому красавчику появляться в замке со старым, ай, каким же старым, уродливым Фросином! Девушки перестанут красавчика любить, Андред перестанет дарить подарки красавчику!

(«Откуда он знает про Андреда, если не знал про Друста?!» – мелькнула у филида мысль.)

– Нет уж, пусть красавчик вернется один, как и вышел. А в замок прибежит бродячий пес… дашь псине сладкую косточку, Деноален?

Услышав свое имя, филид вздрогнул.

«Пусть только поймает нам Друста с королевой. А там – хоть всех свиней ему отдам, лишь бы никогда больше не видеть его. И не слышать!»

…Как неумело сложенная поленница расползается, если на нее положить еще одну, пусть и легкую деревяшку, – так и границы миров расходятся в день перед Самайном. Так топь расступается под ногами, и зеленая лужайка оборачивается трясиной. Так трескается лед…

Так трескаются стены, которые возвел себе сам. Трескаются, если непрочны.

Так птенец пробивает клювом скорлупу своего яйца.

Я не стану связывать тебя заклятьем, глупый Жеребенок. Я лишь скажу тебе: делай что хочешь. Решай сам, что тебе дороже: служить Марху – или своим вожделениям.

Побежал… ну что ж.

Ты выбрал.

Конь. Фигура, не способная идти прямо.

Ты уверен: сегодня ты проберешься по замку так, что ни один человек не увидит тебя. И не один не-человек – тоже. Ты будешь для них лишь тенью.

В эту ночь Тинтагел расползается. Нет, камни незыблемы – это сила Аннуина просачивается повсюду.

Ты сможешь пройти по кромке двух миров. Никто и ничто не помешает тебе войти к королеве.

Вот выйти будет сложнее.

* * *

Деноален привел бездомного пса к себе в комнату: ему, филиду, полагался хоть крошечный, а всё же отдельный покой. Сейчас это было как нельзя кстати. Еще поднимаясь по лестнице, он послал одного из слуг за Андредом.

Закрылась дверь, пес начал отряхиваться, и из собачьей пасти явственно донесся уже знакомый голос:

– Бугибус, черный ус, Нуарон, кости вон, берегись-пригнись, от земли распрямись, срам – хлам, стыд забыт, шерсть не здесь, сбей спесь…

Через несколько мгновений перед Деноаленом стоял карлик в своем двуногом виде. Называть этот облик «человеческим» филиду расхотелось окончательно.

– Что тебе нужно для ворожбы? – решительно спросил он, не давая карлику продолжить его бессвязные бормотания.

– Такому красавчику никак нельзя без зеркала! Это красавицам зеркало не нужно: они смотрятся в глаза любовников, а вот красавчик…

– Тебе нужно зеркало? – перебил Деноален. – Чье угодно или зеркало королевы?

– Зеркало королевы – очи Марха. Не добудет мне красавчик зеркала королевы.

– Вот это годится?

– Хорошее зеркало у красавчика, сразу видать: из-за моря привезенное, щедро за него заплачено…

– Что-нибудь еще тебе нужно?

– Пусть красавчик сбегает за водой. За чистой, родниковой. Только налить ее надо не в ведро и не в кубок, а вот в этот кувшинчик, – Фросин извлек из-под лохмотьев маленький сосуд с узким горлышком. – Да только в воду нельзя смотреться красавчику, ни единым глазком, и никому нельзя.

Деноален отобрал у чародея кувшин и выбежал.

Побежал… дурачок.

И как ему не противно иметь дело с таким гадким карликом? Я сам, будь моя воля, лучше б поражение потерпел, чем связался с той мерзостью, какой он видит меня.

А этому – нипочем. Видать, большой подлец. Мерзкий красавчик… мертвый красавчик. Мало-мало до смерти отмерено красавчику.

Тьфу ты. Вот привык… даже сам с собой так разговаривать начал.

И Манавидан – глупец. Чучело подводное, водорослями заросшее! Ну кто ж против Марха посылает союзника Марха?! Ветер у тя в голове, Владыка Моря. Штормовой такой ветер… а может, легкий бриз. Ветер в голове гуляет, злобу-ревность подгоняет…

Тьфу, опять.

Я сдержу слово, а как же. Я верну долг Манавидану – и потом буду волен делать, что угодно.

Вот и стану делать то, что угодно мне.

Простак ты, Манавидан. Сокрушить Марха моими руками! – н-да, ты размечтался…

За окном ветер воет на разные голоса: то ли мычит Нинниау, стряхивая тучи с рогов и выдыхая ураганы из ноздрей, то ли взывают к заточенному хозяину три сотни воронов из Кинверхина, то ли красноухие псы Аннуина нашли себе добычу…

Холодно. Окна давно закрыты ставнями, но ветер прорывается сквозь все щели, раздувая тяжелые тканые занавеси, которые висят по стенам.

Королева пыталась вышивать, но огонь светильников так дрожал, что разглядеть работу было невозможно.

Эссилт зябко закуталась в накидку из заячьего меха. Ей было холодно и еще больше – страшно. Бранвен и Перинис сейчас были там, в своем мире, куда Эссилт не рискнула бы отправиться даже с ними… может быть, с Мархом – но тот совсем не стремился в Аннуин в Самайн, да еще и с королевой. Эссилт знала, что Марх сейчас внизу, в зале, среди своих эрлов, – и она ни за что не дала бы понять ему, насколько она боится быть одна. Если она и расскажет мужу о своих страхах, то позже, когда он придет к ней, и в его объятиях ей станет спокойнее, чем за стенами крепости.

Мысли о короле добавили Эссилт уверенности, но ненадолго. Снова завыл, захохотал ветер, будто сотня бродяг и нищих кривлялись и издевались, отвратительно гогоча. Королеве казалось, что она окружена этим сбродом, и некуда бежать, и не вырваться…

Распахнулась дверь. Эссилт вскрикнула.

Но нет: не чудовище, не враг. Друст.

– Любимая, не бойся!

Она бросилась к нему, ища спасения от своих страхов…

Андред брезгливо морщил нос от едкого дыма: Фросин зажег свои травы, и дышать в комнате Деноалена стало совершенно невозможно. Сам филид сосредоточенно следил за всеми действиями карлика, пытаясь хоть как-то разобраться в их смысле и значении.

Эрлу магия была безразлична, его интересовал лишь итог. За дверьми стояла наготове дюжина воинов, чтобы по первому слову Андреда броситься хватать любовников.

Фросин бубнил под нос:

– От взгляда до сглаза, от ласки до таски, от дружбы до драки, от мира до мряки, от смеха до мести…