И голос того, кто, очевидно, заставил моего верного маленького друга, встать на защиту моей спины.

— Какая идиллия, — узнаю знакомые нотки почти убийственно ядовитого сарказма. — Кажется, я появился как раз вовремя, чтобы напомнить счастливым влюбленным, что прежде чем обниматься и поливать друг друга розовыми слезами счастья, хорошо бы для начала разобраться с государственными делами первостепенной важности!

Мы с королем смотрим друг на друга и его губы шепчут:

— А вот и мой верный генерал. Злой как Бездна.

Злой?

Это кто еще тут злой!

У Нокса есть одна поразительная способность, о которой я обязательно подумаю потом, если мы выберемся из всей этой передряги, придумаем, как остановить армию Воздушных Лордов и останемся живы в конце всего этого.

Называется эта способность очень длинно, почти хрестоматийно. Так и вижу этот заголовок в каком-нибудь толстом томе, ведущим жизнеописание всех его прадедов, дедов и потомков: «Как быть тем, кому желают смерти, когда он здоров, и как быть тем, кого вытаскивают с того света, когда он почти мертв?»

Минуты не прошло, как я чуть не рыдала от счастья, зная, что он все-таки жив и здоров, а теперь все мое нутро желает, чтобы несносный герцог провалился сквозь землю вместе со своими скабрезными шуточками!

Зол он, ишь!

Смотрите все — явился не за…

— Тиль, ненаглядная наша милосердная душа, может, прекратишь обнимать своего бесценного жениха и прикажешь своей псине перестать на меня шипеть?!

Ироничный голос Рэйвена буквально на глазах взращивающий мое желание врезать ему чем-нибудь тяжелым промеж глаз. Вот хоть бы тем ржавым замком, который валяется рядом с клеткой. Знатный синяк получится! Как говорила настоятельница в монастыре: «Прекрасного нездорового сине-зеленого цвета!

— Он в бешенстве, — продолжает рассуждать Эвин.

— Какая жалость, — шиплю себе под нос и, убедившись, что король не собирается отдать богам душу, отпускаю его, чтобы подняться на ноги и, наконец, взглянуть на Нокса.

Первое, на что я обращаю внимание — он очень бледный, но на щеках лежит нездоровый алый румянец, как будто у него тяжелая предсмертная лихорадка! И глаза вместо черных отблескивают алым. И еще чем-то бесцветным, но очень угрожающим.

И второе — это его ноша, переброшенная через плечо как тюк. Хотя судя по торчащим пяткам в грязных ботинках — это никакой не тюк, а человек. То есть — женщина, потому что ее длинные спутанные волосы болтаются за спиной Нокса, как грязная ветошь.

— Ваша невеста, Нокс? — не могу удержаться от едкого словца. — Хорошо смотритесь.

— Ели это та, о ком я думаю… — вклинивается Эвин, но герцог успевает ответить первым.

— Тиль, давайте-ка я вас познакомлю, пока вы, со свойственным вам обыкновением, не сделали очередную порцию бестолковых выводов обо мне и табунах женщин, которых я якобы наперегонки тащу под венец.

Он неласково сбрасывает свою ношу на землю, и когда она откидывает от лица руку, я непроизвольно морщусь, потому что эта женщина выглядит действительно безобразной. Хотя она определенно молода — моя ровесница. У нее искривленный нос, щербатые зубы, выпученные, горящие безумием глаза.

— У вас дурной вкус, Рэйвен, — говорю немного оторопело.

— Полагаете? — Он топорно корчит удивление, а потом снова зыркает на меня недобрым взглядом.

— Уверена, — закрепляю свое мнение, и почему-то чувствую скрытый во всем этом подвох. Кого еще Рэйвен мог притащить в Горностаевый приют, да еще и в таком безобразном состоянии? Он, конечно, та еще заноза в причинном месте, но никогда не замечала за ним настолько отвратительного отношения к женщинам. Значит, эта…

— Герцогиня Матильда Лу’На, — опережает меня Нокс. — Собственной персоной, без масок и маскарада.

Я невольно осеняю себя охранным знаком, и тут же резко завожу руки за спину, скрещивая свои изуродованные Тьмой пальцы. Наверное, лучше не гневить Плачущего, молясь ему вот в таком… гммм… виде.

— Хаос меня задери, — слышу выразительную ругань Его Величества. — Ну и зачем ты притащил сюда эту морь?

— Предполагалось, что ты попал в беду и я не придумал ничего лучше, кроме как найти то, что можно было бы обменять на твою недобитую задницу, — сарказмирует герцог.

Да о чем они вообще?

— Спасибо, Рэйв, — замечаю попытку Эвина отвесить шутовской поклон, но он все еще слишком слаб даже для таких реверансов, — но ты стареешь, мой друг. И уже в который раз приходишь с опозданием. Меня, как видишь, уже выручили.

Нокс, прищелкивая языком, осматривается, кивает каким-то своим мыслям, когда натыкается взглядом на остатки брони, выглядящей так, словно ее прибили кузнечным молотом. Потом снова смотрит на моего «друга». Кажется, он вот ни грамма не удивлен тем, что за время, пока мы не виделись, я успела обзавестись собственным драконом. Даже немного обидно, потому что, хоть у меня и не было времени как следует над этим подумать, где-то в моих девичьих мечтах он должен был как минимум восхититься тем, насколько сильной я могу быть. А не кривить рот в этих своих ухмылочках, словно я приволокла домой хромого щенка!

— Твоя невеста, Эвин, просто подарок судьбы, — наконец, изрекает Его Светлость, но останавливает взгляд на мне, особенно засматриваясь на руки, которые я отчаянно прячу за спиной. Не хочу, чтобы видел меня вот такой. Уже не человеком, но еще — хвала Плачущему — пока и не Тьмой.

— Его невеста валяется у вас в ногах, Нокс! — вздергиваю подбородок. — А я всего-навсегда сирота, которую один из вас собирался принести в жертву, а другой…

Я обрываю себя на полуслове и хмуро смотрю на Нокса.

— Если вдруг ты сейчас подумала скормить меня своему щенку, то вряд ли я дамся без боя, — говорит он.

— Это была бы слишком просто, — огрызаюсь я. — За все, что вы сделали, Нокс, я постараюсь придумать для вас самую изощренную пытку, какую только можно придумать!

Он вдруг делает резкий шаг ко мне, и грубо, как будто у него напрочь отсутствует страх, отпихивает морду дракона, который пытается встать на мою защиту. А когда Малыш рычит и угрожающе распахивает челюсти, я мысленно приказываю ему отступить.

— То есть, моя маленькая монашка, — Нокс нависает надо мной всей своей долговязой тушей, — вот это вот, — тычет пальцем сначала в Эвина, потом — в меня, — тоже была пытка? Чем же? Горючими слезами? Признаниями? А, может…

Я забываю, что стесняюсь своих когтистых лап.

Потому что все эти намеки… Они жалят так больно, что хотя бы часть этой боли я должна вернуть Ноксу, и чем скорее — тем лучше!

На этот раз он почему-то не перехватывает мою занесенную для пощечины ладонь, хотя наверняка угадывает ее. Возможно даже до того, как я сама понимаю, что собираюсь хорошенько отхлестать его по наглой роже! Раз уж он жив и, очевидно, достаточно бодр, раз успевает сочинять для меня все эти нелепицы, то парочка крепких «лещей» точно переживет.