Ну а что же Лена? Она всё-таки сиганула за борт. На всякий случай. В последний момент почему-то пришла в голову мысль, что судно может быть заминировано, так что лучше испробовать волжской воды.

— Ну, поднырни под него, а не руками хватайся! — спасательный круг покачивался на плоской речной волне, — вытягивайте её, вода не июльская.

В спасательной шлюпке сидел красавец в камуфляжной форме, чёрно-белые полоски тельняшки выдавали принадлежность к спецподразделению. Левой рукой, прижатой к боку перевязью, он придерживал Калашникова. Мокрая льняная блузка, прилипшая к груди вылавливаемой из воды агента Гречанки, вызвала у его коллег настолько красноречивые взгляды, что цель спецоперации показалась телохранителю не до конца достигнутой.

— А я думала, что ты в Костромскую гвардейскую дивизию подался.

— А кто сказал, что я там не был? — закутывая спасённую даму в одеяло, Михаил показал ей наверх. На палубу, откуда им махала рукой его сестра. — Прости, у нас был приказ ничего тебе не говорить. Знаешь, пока шёл прямой эфир, я был занят. Мы с ребятами немного пошумели, набрызгали. Так что в каюту тебе нельзя. Не подскажешь, где у вас целиком эфир после послушать?

— Какой ещё прямой эфир? — журналистка изумилась своей догадке.

— Тебе всё объяснит Марго. То есть Женька. Её работа закончена на сегодня. Нам — ещё предстоит. В каюте прокурора прямо на столе найдена контактная схема подполья исламистов в Поволжье. Я найду тебя. Да, вот ещё. Когда обсохнешь. Марго тебе передаст от меня магнит. Ты же их собираешь, видел на холодильнике. Такого у тебя точно нет.

Весь вечер и всю ночь две женщины не могли наговориться. Одной в радость было поговорить на певучем образном языке, которому с детства её учил отец. Вторая открывала для себя новый мир приключений и тайн, куда она свалилась через кроличью нору, но уже успела проявить недюжинные способности к импровизации и смелым атакам. Лишь один раз они включили новости, где главной темой была госпитализация кандидата в президенты сразу после кошмарного признания в прямом эфире радио «Страна». Вялые опровержения заокеанских партнёров, ехидство патриотов, паника либералов и безудержное хихиканье лидеров парламентских партий.

— Садись, гордая женщина, — трижды генерал дядя Гоша распахнул перед своей подопечной дверцу чёрного внедорожника с красноречивыми буквами АМР. — Я, конечно, не… Но некоторые твои желания постараюсь выполнить!..

— Давайте, — журналистка рассмеялась и от души чмокнула командира в колючую щёку, — жду ваших предложений, товарищ генерал!

И захлопнула дверцу, внимательно глядя на офицера спецназа, что чуть поодаль наблюдал за её отъездом, стоя в группе вежливых людей.

«Ох, и нелегко будет тебя вернуть тому, кто вернётся из Туркмении, — едва заметно ухмыльнувшись, подумал старый контрразведчик. — Да и на Яме на радио тебе уже нечего делать. Не твой уровень, дорогая…»

Сидя в автомобиле с мигалкой, что вёз её по названному адресу, Лена вспомнила о переданном ей напарником сувенире из Костромы и развернула бумажную обёртку с изображением памятника Сусанину. На её ладони сиял таинственным синим цветом филигранный амулет. Волшебный конь, встав на дыбы, склонял тонко очерченную голову с золотым рогом на лбу.

«Задание выполнено». Всего два слова в записке на обратной стороне обёрточной бумаги. Лаконично. А ведь и правда. Приказ был выявить Иуду и вывести его из голода. А остальное… Зоя Палеолог, ключ от вечного лета и паломничество великой княгини по храмам XII века? Всего лишь легенда.

167 вёрст отделяют от Москвы древнее княжество, первое упоминание о котором относится к 1208 году. Есть там и монастырь, основанный близ рек Тьмаки и Тверда по благословению епископа Арсения. У чудотворной иконы Тихвинской Божьей матери надолго задержалась богомолка в льняном платье до самых щиколоток и тонкой вязки шали на голове. Служительница, домыв пол в соборе Воскресения, подошла к ней поближе, спросила о чём-то. Едва услыхав ответ, со всех ног бросилась звать настоятельницу. Пришедшая на её зов мать игуменья подошла к женщине и молча поклонилась ей до земли. Та раскрыла ладонь и показала что-то… Через пару минут церковный староста вскрыл стеклянный короб на чудотворной иконе, и внутри вместе с прочими подношениями появился равносторонний крестик с кабошонами из лунного камня по концам. Корсунский крест от тверской княжны Елены Фаворской.

«Улетай на крыльях ветра, ты в край родной родная песня наша. Туда, где мы тебя свободно пели...» — мелодия половецких плясок просилась на ум. И пролетали назад вдаль, от перспективы ослепительного августовского неба тяжёлые от спелых плодов ветви яблонь, перешептывались берёзы, звенели у самой пакли серых рваных облаков быстрокрылые ласточки. Россия бежала, раскрыв объятия, навстречу чёрной бестии коню, уносившему на юг витязя и прекрасную княжну… Тянулись к небу маковки церквей, похожие на пламя свечек, зажжённых во славу того, кто учил людей любить друг друга. Отчего же православная архитектура, вроде бы как пришедшая на Русь с греческого юга, отказалась от шлемовидных куполов, начав делать их луковичками? Не прорвалась ли в новую религию древняя ведическая традиция?

Отстояв праздничную заутреню на Преображение Господня, игуменья с лёгкой душой благословила на возвращение в беспокойный мир быстро ей полюбившуюся послушницу. Ту, что несла своё служение в госпитале для раненых военных так охотно и радостно, что даже врачи признавали явную пользу от её ухода, долгих сердечных бесед с выздоравливающими воинами и фантазию, с какой она украшала каждое их утро. Теперь же, сняв закрытое облачение инокини, княжна преобразилась. Распущенные пепельные волосы, посвежевшее на чистом воздухе лицо, лайковая куртка. Спутник, что усадил её сзади на мотоцикл, был сдержан и почтителен, но глаза-то не спрячешь…

Дай вам Бог, детушки! На святое дело отправляетесь.

Широким жестом хранительницы монастырского устава — игуменья. Потихоньку, тайком, застенчиво — сёстры. Крестили их во след.

…во вторник 22 августа, символично — в праздник, учреждённый ещё при первом президенте ради увековечения разгрома ГКЧП, нынешний глава государства назначил свою большую пресс-конференцию. Ожидаемо главной темой её должна была стать попытка цветной революции «знаний», быстро вспыхнувший трут ползучего переворота и, что не менее удивительно, их же стремительный сход на нет. Словно кто-то перекрыл в мартеновскую печь доступ кислорода. Выводы, разумеется, были сделаны. Депутаты Госдумы, шустро вычеркнув из своих рядов заговорщиков во время незапланированной паузы в каникулах, быстро приняли закон о студенческих советах в вузах. Им добавлялась компетенция инициировать проведение мастер-классов, выбора модели учебной программы по обязательному набору дисциплин, апелляций на государственных экзаменах лишь с привлечённым извне педагогическим составом и масса всего другого. Почувствовав себя победителями и не найдя в своих рядах прежних крикунов и заводил, что невесть куда растворились, будущие магистры и бакалавры рассеялись по стажировкам, родительским огородам и курортным дискотекам. Сложнее и остроумнее всё происходило в связи с «греховным досье» региональной номенклатуры, о котором в прямом эфире радио «Страна» говорил покойный бывший замглавы администрации. Вместо ожидаемого цунами коррупционных и уголовных дел, пойманные на сокрытии преступлений и покушении на государственную измену чиновники попросту растворились. Ходили слухи о том, что в обмен на право тихо жить в колонии поселения в Иркутской области, быстренько названной Гоморрой, все они подписали отказы от всего «нажитого непосильным трудом» в пользу государства. Причём касалась мера не только самих фигурантов, но даже их жён и секретарш, кому взамен дворцов выделили жильё по нормативу. Ноу-хау «понижения в гражданских правах» было испытано именно на них.