Следующие несколько длинных абзацев посвящены исключительно им. Рассел восхищается их умением манипулировать ходом мыслей – как своих, так и других людей, и явно надеется, что подобные методы будут использоваться в его воображаемой технократии. В конце девятнадцатого века Британия нуждалась в принципиально новом виде воздействия на общественное мнение – проводимая ею империалистическая политика вызывала массу недовольства. Стране нужна была работающая пропаганда. И основным яблоком раздора тогда стала Южная Африка.

Традиционные приключения во имя Британии и королевы стали терять свою привлекательность. Стереотип об образованном, благовоспитанном, обаятельном и безжалостном империалисте издавна способствовал возникновению расистов‐патриотов, стремившихся подчинить себе обширные территории Южной Африки и избавить ее от всех богатств – переложив их в свой карман, разумеется. Самое время вспомнить об Альфреде Милнере и Сесиле Родсе. Милнера назначили управляющим огромными золотыми рудниками Йоханнесбурга, и его задачей являлось объединение разобщенных регионов под властью Британии. Но на эти [213]неизведанные земли и их природные ресурсы претендовали не только британцы – отхватить лакомый кусок желали и португальцы, и американцы, и бельгийцы, и многие другие. Почти все жившие здесь белые голландские поселенцы были истреблены британской монархией в ходе Англо-бурской войны – на рудниках стало некому работать, и будущее этих территорий оставалось туманным. Желание Южной Африки обрести независимость оставалось вопросом времени, и Милнер должен был позаботиться о том, чтобы эта независимость отвечала британским интересам. Так на свет появился «детский сад Милнера» – группа полностью преданных Британской империи молодых и прогрессивных выпускников Оксфордского университета. Период восстановления после Англо-бурской войны в равной степ[214]ени связан как с ремонтом зданий и шахт за рубежом, так и с восстановлением публичного имиджа Великобритании. Правительство столкнулось с протестами своих граждан против бесчеловечного обращения со своими белыми собратьями (потомками голландцев), которых британские войска беспощадно истребляли, помещали в концлагеря и жестоко пытали. Стране срочно потребовался новый способ контроля над умами людей и поддержания патриотизма. Увидев в газетных репортажах и на фотографиях свидетельства этих зверств, общество было шокировано и потрясено – особенно это касалось представителей благородного сословия, пришедших в истинный ужас от такого обращения с цивилизованными белыми людьми, практически их братьями. Двоюродными, но все же. Образ благодетельного британского джентльмена, воспитывающего за границей немытых туземцев, оказался запятнан кровью. Говоря современным языком, это был PR-кризис, утечка секретной информации и внешнеполитический провал. И все это вылилось в одну большую проблему. В такой обстановке не помогало даже чуть ли не извержение чистого золота из шахт Йоханнесбурга, поскольку оно оказалось омрачено ввозом туда более пятидесяти тысяч китайских рабочих. И их либо жалели, считая, что они работают в рабских условиях, либо презирали как недочеловеков, даже зная, что те получают оклад.

Что же касается группы мыслителей Милнера: «Одно главенствовало над ними всеми – чувство общественного долга», – заметил один писатель, знакомый с группой, поскольку «не было ничего, чего бы они не сделали, если бы посчитали это своим долгом. Это был воздух, которым они дышали…» Они являлись самым настоящим братством, связанные привилегиями Колледжа всех душ и преданно следующие идеологии Милнера – избранные социальные инженеры, правящие одним из богатейших уголков мира. Взращенные в атмосфере разногласий и хаоса, они сделали своей миссией заговор, чтобы впредь управлять общественным сознанием и воспитывать следующие поколения целеустремленных лоялистов.

«Эти две особенности колледжа – его сосредоточенность на связях с общественностью и братское единство – отчасти объясняют периодически возникающие обвинения в том, что со второй половины девятнадцатого века колледж сформировал группу заговорщиков, стремящихся к достижению недостойных целей. Часть критиков колледжа считает, что он превратился в общество взаимопомощи, основной интерес которого заключается в продвижении его молодых членов на посты, дарующие власть и богатство».

Так утверждает Уолтер Нимокс в своем поразительном анализе этой группы. Он цитирует ведущего автора The Times Чарльза Бродрибба, который в эссе 1932 года «Government by Malladry, a study in political ornithology» («Утиное правление, исследование в области политической орнитологии», опубликовано The Times Company Ltd.) выразился о Колледже всех душ следующим образом:

«Можно с уверенностью сказать, что в мире, где дела должны доводиться до конца, не существует второй такой группы людей, связанной подобными узами и имеющей сопоставимое в нем влияние. Они имеют представителей во всех государственных ведомствах, в каждой профессии и во всех отраслях знаний (за возможным исключением физических наук) и, будучи неустанными путешественниками, знакомы со всеми языками, законами и правовыми системами Европы, доминионов и Америки. Их коллектив в состоянии обеспечить каждому из них знакомства с любым правителем в мире. Они располагают чрезвычайно богатым и глубоким общим фондом информации и интеллекта, которыми обмениваются на своих ужинах – а они взяли за правило собираться на ужины много раз в год, – и в то же время обладают природным даром к управлению. […] Они взяли на себя непростую задачу по формированию неофициального комитета по управлению или помощи в управлении судьбами Британской империи».

Какое лестное обвинение. Большинство членов группы Милнера в итоге вернулись в Англию и оказались на распутье. Одним из путей стало движение «Круглого стола». Даже когда интерес народа к империализму угас, милнериты (как их тогда называли) собирались со своими друзьями и искали способы вернуть империи былую славу. Эти закрытые, но не особо тайные сообщества, такие как клубы «Коэффициенты» и «Соотечественники», были созданы для того, чтобы разобраться, как им получить и то и другое: железную хватку англосаксонского господства над иностранными государствами и ресурсами, а также народную поддержку во времена сентиментальных общественных симпатий. Одни хотели во имя науки возродить расовую гордость (читай: заняться евгеникой), а другие стремились внедрить инновации в пропаганду и манипуляцию обществом, дабы оно никогда не узнало, на что приходится идти во имя короны. Как им победить Германию, подорвать ее престиж и закрепить место Британии в будущем мире науки и новых форм войны? Именно здесь вступили в игру такие люди, как Герберт Уэллс и Бертран Рассел. Креативные специалисты по долгосрочному планированию, обладавшие детальным видением возможного будущего и полным осознанием его цены.

Таков менее упрощенный взгляд на то, как мир пришел к идеям нового мирового порядка.

В