освободить короля от цепей»30. Когда войска Матильды осадили Тауэр, лондонцы послали для переговоров с ней тайных гонцов.

Фортуна, которая так будоражила средневековое воображение, отвернулась от императрицы. «Если бы партия Роберта доверилась его чувству меры и мудрости, дело не приняло бы столь печальный оборот». Епископ Генрих «проявлял похвальную верность, отстаивая интересы императрицы. Но что это? Как только она вообразила, что завладела Англией, все изменилось. Лондонцы, всегда подозрительные и полные подспудного негодования, теперь открыто выражали ненависть»31. Горожане решили «подлым образом захватить [императрицу] в плен»32. Откровенная недомолвка и скрытый смысл этой цитаты заключаются в том, что именно Мод рушила собственное дело и поэтому некоторые сторонники спешно покинули ее. По мнению Генриха Хантингдонского и враждебно настроенного автора летописи «Деяния Стефана», Мод оставалось винить лишь собственное высокомерное обращение с лондонцами.

24 июня, когда Мод, «уверенная в том, что добьется своего, ждала ответа граждан на требование» денег, колокола Лондона зазвонили, подавая сигнал к битве, и «весь город взялся за оружие с целью дать жестокий бой» императрице и ее войскам. Лондонцы открыли ворота Ладгейт и разъяренной толпой хлынули по Стрэнду в сторону Вестминстера, «как пчелиный рой из улья». Было время обеда, и Мод, «слишком смелая и самонадеянная, собиралась приступить к пиршеству. Однако, услышав доносившийся из города страшный шум и получив тайное предупреждение о готовящемся нападении, она со всей свитой немедленно обратилась в бегство»33. Императрица, эрл Роберт, епископ Генрих и король Шотландии оседлали быстрых коней, и «все до единого устремились в безопасное место»34.

«Беглецы едва успели покинуть пригороды, как толпа горожан, не поддающаяся ни описанию, ни счету, ворвалась в оставленные ими жилища и разграбила все, что было брошено в спешке внезапного отъезда»35. Мод «понесла значительный ущерб», но гораздо хуже было то, что ее фактически изгнали из Лондона силой36 и надежды на официальное признание и коронацию рухнули.

19

Напуганная и встревоженная

«Когда [императрица и ее свита] в испуге бежали из Лондона, все, кто благоволил королю и скорбел из-за его пленения, радостно поздравляли друг друга, словно купаясь в лучах новой зари. Решительно взявшись за оружие, они атаковали сторонников императрицы со всех сторон». В начале июля «лондонцы впустили в город» королеву Матильду в сопровождении Вильгельма Ипрского и оказали ей теплый прием. «Забыв о женской слабости и мягкости, она держалась с мужеством, достойным мужчины. Повсюду, с помощью молитвы или кошелька, она обретала непобедимых союзников. Она призвала подданных короля по всей Англии требовать возвращения своего господина»1.

По сравнению с императрицей Матильда выигрывала во всех отношениях. Чтобы собрать средства для спасения короля, она договорилась о займе у Гервасия Корнхиллского, юстициария Лондона, передав в залог свою деревню Гамлингей в Кембриджшире, на территории баронства Булонь, а также предоставив Лондону широкие привилегии. Она заручилась поддержкой Жоффруа де Мандевиля и закрепила за собой Тауэр. Де Мандевиль весьма преуспел в финансовом плане, дважды переметнувшись из лагеря в лагерь, но Матильда позволила ему возобновить свои клятвы, потому что нуждалась в его помощи. Когда Жоффруа попытался извиниться перед ней за предательство, королева благосклонно выслушала его. Впоследствии де Мандевиль действительно оказался полезен.

Вильгельм Мальмсберийский утверждал, что отряд Мод покинул Лондон «без шума и держа строй», но летопись «Деяния Стефана» рассказывала, как истощенные силы сторонников императрицы в ужасе и беспорядке бежали в Оксфорд, причем по дороге многие солдаты дезертировали. «Хотя несколько баронов бежали вместе с императрицей под воздействием страха, они не остались [при Мод] в качестве постоянных спутников в этом беспорядочном бегстве. Охваченные внезапной паникой, они совершенно забыли о своей госпоже и думали только о собственном спасении, пытаясь ускользнуть, нырнув в первую же лазейку, что встретилась им на пути. Они направились в свои владения окольными тропами, словно лондонцы шли за ними по пятам»2.

Во время бегства епископ Генрих «переговорил с эрлом Робертом и императрицей, поклявшись, что никогда больше не примет сторону короля. Епископ пообещал передать Винчестер» императрице и пригласил ее и Роберта присоединиться там к нему3.

Но затем между Генрихом и Мод возникло «недоразумение», которое, по мнению Вильгельма Мальмсберийского, могло «справедливо считаться печальной причиной всех последующих зол, [постигших] Англию». Генрих попытался убедить Мод удовлетворить просьбу королевы Матильды и согласиться с тем, что, пока Стефан остается в плену, графства Булонь и Мортен следует передать Евстахию, его наследнику и племяннику епископа. «Императрица высказалась категорически против», возможно, потому, что уже обещала эти земли другим4.

Это переполнило чашу терпения Генриха, которого «оскорбил безоговорочный отказ»5. Пути беглецов разошлись. Епископ галопом помчался в Винчестер, в то время как Мод и Роберт «во весь опор устремились в Оксфорд»6.

Уже поговаривали, что епископ Генрих был «посвящен» в заговор лондонцев и состоял в тайном союзе с королевой, что это он подстрекал граждан и завоевывал «[их] умы и силу», чтобы положить конец притязаниям Мод7.

«Он много дней не показывался при дворе императрицы и, хотя за ним неоднократно посылали, упорно не желал явиться туда». Вполне возможно, Генрих пересмотрел свою позицию, озвученную на собрании в Сент-Олбансе. Разъяренный и разочарованный, не посоветовавшись с другими епископам, он отпустил грехи всем сторонникам Стефана, которых отлучил от церкви, и позаботился о том, чтобы «вся Англия узнала о его жалобах на императрицу: что [Мод] хотела захватить его в плен; что она не соблюла ни одной из данных епископу клятв; что все бароны Англии выполнили свои обязательства перед ней, она же нарушила свои, поскольку не знала, как разумно использовать благоприятные обстоятельства»8.

В последнюю неделю июля, отчаянно пытаясь договориться с лондонцами, Мод отказалась от вмешательства в любые переговоры между горожанами и Жоффруа де Мандевилем, предоставив ему более широкие полномочия и новые земли в Восточной Англии. Взамен де Мандевиль потребовал, чтобы муж императрицы, ее сын Генрих и сам король Франции поклялись, что Мод не изменит своего решения по этому вопросу9. Разумеется, де Мандевиль знал, что это маловероятно и что Лондон потерян для Мод безвозвратно.

Эрл Роберт понимал, что после поражения в Лондоне Мод не может себе позволить оттолкнуть еще и церковь, и поспешил хотя бы отчасти исправить причиненный сестрою ущерб. Роберт поехал в Винчестер, но от епископа ничего добиться не смог. Вернувшись в Оксфорд, эрл предупредил Мод, что Генрих «не питает к ней дружеских чувств». 31 июля, «поспешно собрав все силы, какие только возможно»10, императрица покинула Оксфорд вместе с