Со стороны Найла примерно три сотни пауков смогли «взять себя в руки» и стали уходить от атаки вверх по обрыву. И тут произошло такое, что правитель просто-напросто остолбенел: всадники развернули своих «коней» и тоже помчались по стене! На протяжении нескольких минут вокруг Найла шел кошмарный дождь: с громким шлепаньем падали на землю тела пауков, людей и тараканов.

Одиночных пауков всадники без особого труда нанизывали на копья, но перед группами уже пасовали, а порой и попадали под парализующий удар воли, означавший на такой высоте смертельный приговор. В нескольких случаях паукам удавалось увернуться от шипастых копий и вступить в рукопашную схватку, исход которой всегда оказывался одинаков: сцепившиеся враги падали вниз вместе.

Вскоре на стене установилось зыбкое равновесие: две группы пауков, примерно по сотне смертоносцев в каждой, прикрылись ВУРом и стояли, неприступные, в окружении всадников. Снизу по восьмилапым воинам пытались стрелять из арбалетов пехотинцы, но стрелы на такую высоту не долетали.

Несколько всадников помчались вниз со вполне понятной целью. Пауки не стали дожидаться их возвращения и быстро побежали ввысь. Всадники преследовали их некоторое время, но, когда смертоносцы перевалили верх стены, вернулись.

По полю битвы бродили пехотинцы с обнаженными мечами и добивали всех, кто подавал малейшие признаки жизни. Найл наконец очнулся от ступора и вспомнил, что тоже принадлежит к когорте побежденных. Он соскользнул вниз с уступа, пригнул голову и стал осторожно красться вдоль стены. Пройти удалось от силы десять шагов: на затылок опустилось холодное тяжелое лезвие, и хриплый голос сказал:

— Кай-я ге хоме?

Найл не понял слов, но из мыслей воина понял, что, если немедленно не сдастся, ему отрубят голову. Чужие руки сорвали с правителя перевязь, а затем грязный, бородатый воин без всякой причины ударил его кулаком в лицо, да так, что Найл упал. Бородач несколько раз больно пнул пленного кованым ботинком под ребра, потом рывком поставил на ноги и погнал перед собой. Через несколько минут правитель оказался в окружении стражниц и гвардейцев. Вокруг собралась изрядная толпа воинов победившей армии. Они громко ржали, глядя на женщин, и Найл без труда читал их плоские мысли.

«Дикари! Настоящие дикари! О, Богиня, как ты могла допустить, чтобы эти грубые, безмозглые, похотливые животные победили умных, цивилизованных, интеллигентных смертоносцев!»

К ним неслышным шагом подкрался молодой с виду, хотя и довольно крупный, смертоносец, перепоясанный ремнями. Постоял пару секунд, покачиваясь на своих ажурных лапах, вытянул переднюю лапу с окованным сталью когтем, указал на Найла:

— Этого взять под караул. Остальные — ваши.

«Значит, и здесь командуют смертоносцы?!» — поразился правитель, но тут дикари радостно взвыли и кинулись на пленниц. Найла под караул никто не брал. Его просто связали по рукам и ногам и швырнули в сторону. Он валялся беспомощный, как мешок с картошкой, и бессильно слушал крики женщин, ощущал их боль, унижение, отчаяние. Симеона бы сюда — посмотреть, чего он желал для своих медсестер.

Число дикарей, желающих позабавиться с женщинами, казалось бесконечным, и скоро те не могли даже стонать. Найл несколько раз попытался вступить со стражницами в мысленный контакт, как-то поддержать, но безуспешно. Только приобрел острую боль в паху. Когда два суровых дикаря взяли его под руки и бесцеремонно поволокли вдоль стены, он сам уже почти терял сознание.

Его поставили перед тем самым пауком, который приказал взять его под караул.

— Развязать, — скомандовал смертоносец. Один из дикарей немедленно выхватил меч и перерезал веревки.

— Пойдешь за этим конем. — Почти человеческим жестом паук указал передней лапой на стоящего поблизости таракана. — Попытаешься бежать — ему тебя и скормим.

Правитель прощупал сознание смертоносца, но наткнулся на глухую стену без окон и дверей. Паук, собравшийся было уходить, оглянулся:

— Я — Тройлек, личный переводчик князя Граничного, Санского и Тошского, человека, повелителя Серебряного Озера, Северного Хайбада, Чистых Земель и Южных Песков.

— Но как ты, смертоносец, можешь прислуживать человеку?

— Прислуживать? — удивился паук и внезапно жизнерадостно, совсем по-человечески рассмеялся. — Если в один из дней пауки исчезнут — через месяц вся страна погрузится в хаос. Если исчезнут люди — из десяти пауков девять не доживут до зимы. Кто кому прислуживает? Идиотский вопрос.

И Тройлек умчался вперед. Через несколько минут колонна тронулась в путь. Раздумывать, идти или не идти за тараканом, Найлу не дали — оба дикаря отвесили пленнику по увесистому пинку. Правитель поневоле ткнулся лбом в сочлененное тараканье брюшко и засеменил за ним, не дожидаясь дальнейших приглашений.

Паук скоро появился опять, пристроился рядом.

— Значит, говоришь, нельзя паукам у людей служить? Где же ты набрался таких дикарских представлений?

— Я? Дикарских?! Да ты на своих сообщников посмотри! Дикари! Негодяи! Какие у них мысли? Какие желания? Только и хотят, что нажраться да изнасиловать кого! Да золотом карманы набить! Дикари. Подонки. У нас их тут же в квартал рабов бы отправили. Смертоносцы обладали понятием культуры, чести, справедливости! А вы — как инфекция, попавшая в здоровый организм.

— А-а, значит, мы — дикари, а вы — красивая, культурная цивилизация?.. Но природе плевать на тех, кто считает себя красивым и культурным. Выжить имеет право только сильный. И вот ведь какая странная вещь, Посланник Богини: и живые организмы, и целые государства с течением времени не дичают, а, наоборот, развиваются. Становятся сложнее и мудрее, становятся красивее и культурнее. И почему-то чем дальше развиваются, тем большую силу приобретают. У тебя не напрашиваются выводы?

— Наше поражение — случайность. Цивилизация смертоносцев насчитывает века! Только людей, живущих… — Найл запнулся, — живущих рядом с ними, насчитывается больше десяти поколений! Они все равно победят! Мелкие поражения случались и раньше, но они все равно побеждали!

— Я бы поверил тебе, Посланник Богини, если бы не маленький пустяк: ты спросил, почему я служу людям. И спросил с презрением.

— Ну и что?

— Просто в моей стране тоже задавали такие вопросы. Но очень, очень давно. Рассказывают, что в те времена пауки не превышали ростом кошек, а люди встречались реже, чем золотые дублоны в кошельке золотаря. Но люди и пауки все равно не могли поделить пустынные земли. То и дело разгорались кровавые битвы, в которых побеждала то одна, то другая сторона, люди ставили в лесах капканы или устраивали облавы холодными зимами, убивая спяших пауков, а пауки в свою очередь обтягивали сетями целые поселки или парализовали волей и поедали случайных путников. Где-то война начисто уничтожала пауков, где-то — изводила людей. А порою земли опустошались настолько, что старейшины двуногих и восьмилапых встречались и заключали «вечный мир». Но проходил год-два, и война разгоралась снова.