— А что вы скажете про «Армию красных самураев»? — спросил министр национальной безопасности.

— Террористическая группировка, — ответил Нам Туен, — мы связываем её появление с шоком «открытия» страны миру. Все, верившие в «чучхе» и сонгун, сочли наш новый курс предательством. Но численность организации за последние десять лет сократилась до нескольких тысяч. Сейчас они все известны поимённо и угрозы не представляют.

— Они пытались вас убить.

— Дважды, — кивнул Нам Туен. — Первое покушение и подвигло меня объявить их организацию вне закона.

— До этого, вы полагали, протест ограничится мирными выступлениями?

— Я не хотел об этом вспоминать, — улыбнулся Нам Туен, — но я и сам когда-то был террористом и боролся за изменение этой страны.

— Тогда в чём же разница между вами и «красными самураями»? — из любопытства спросил президент Син Да Ун. После подписания секретных договоров в Пханмунджоме две недели назад в их с Нам Туеном отношениях не осталось дистанции.

— В том, — ответил Нам Туен, — что мои принципы изменили Корею, а их принципы ничего никогда не изменят.

Он продолжил доклад. Он рассказал о том, как сказалось снятие запретов на Сеть и радио, объявление свободы СМИ и полное переустройство страны, совершённое пакетом законов буквально в несколько дней, на экономике. Сперва всё словно замерло, начался страшный кризис, но подоспела помощь от Всемирного банка, ООН, США, Китая и России — как только он передал контроль над ядерным арсеналом в руки МАГАТЭ и отдал распоряжение о его утилизации.

Грянуло новое «азиатское экономическое чудо», и уже через четыре года Нам Туен отменил карточную систему, а котировки компаний, ведущих дела в Корее, вышли в устойчивый рост. С китайской помощью Нам Туен создал благоприятный инвестиционный климат, и результат — Нам Туен показал рукой в окно — говорит сам за себя. Пхеньян перестраивается, и это только начало, на очереди провинция.

В завершение доклада Нам Туен рассказал о запланированной им миграционной программе. С разрешением свободного выезда за границу север потерял значительную часть населения — причём наиболее молодых, экономически активных и способных людей, которые предпочли бежать в Китай, Индию, Юго-Восточную Азию, Японию или за океан. Нам Туен не собирался их сдерживать, но назревала демографическая яма: старики, несмотря на громадные вложения в здравоохранение, умирали, а молодёжь стремилась эмигрировать любой ценой.

Восполнить нехватку человеческого потенциала Нам Туен решил «европейским путём» — создать беспрецедентные условия всем, кто пожелает переехать в Северную Корею для жизни и работы. Озвученные Нам Туеном данные ясно давали понять, что ресурсов у страны на принятие сотен тысяч новых жителей вполне достаточно. Тем более, согласно плану Нам Туена, созданному на основе социальных исследований западных учёных, иммигрантам лишь на первых порах потребуется серьёзная государственная поддержка.

Пройдёт всего пара лет — и север Кореи станет Новым Светом по-азиатски, где общество будут строить лучшие, отобранные естественной социальной эволюцией люди. Нам Туен говорил уверенно, но лучшим подтверждением его слов служило не то, что он обещал, а то, что он уже сделал.

Его стратегию развития северных территорий страны приняли единогласно.

Нам Туен отправился к себе в резиденцию — немного передохнуть. Ехать было минут пятнадцать, так что спустя полчаса он уже лёг на кровать и закрыл глаза. Снотворных не потребовалось — он заснул сразу и глубоко, и через несколько часов Тао Гофэну пришлось трясти его за плечо, чтобы разбудить. День ещё не закончился.

Иоанн Н. Касидроу, государственный секретарь Форин-офиса, также присутствовал на торжественном приёме в честь Объединения в переоборудованном под торжества холле Рюгёна. Он с помощниками жил на сороковом этаже гостиницы и просто спустился вниз на лифте.

Одним из первых он заметил окружённого доброжелателями вице-президента Соединённых Штатов, сидящего за круглым столом в самом центре холла. Иоанн подошёл к нему:

— Добрый вечер, господин вице-президент! Как поживает ваша жена? Как Клэр?

— Просто прекрасно, особенно когда меня нет рядом! — ответил Уильям Дэвос, не поднимаясь с места. — Клэр просила при случае передать вам привет.

— Она всё ещё живёт в Лос-Анджелесе?

— Нет, к её возмущению, пришлось переехать в Вашингтон, — ответил Уильям. — А как ваш отец, мистер Касидроу? С ним всё хорошо?

— Да, всё хорошо, — кивнул Иоанн. — Направляетесь в Пекин?

— Ну, пока направляюсь вон к той бутылке, — пошутил вице-президент.

— У меня есть к вам просьба, мистер Дэвос.

Уильям Дэвос поднял руку.

— К вице-президенту или к мужу Клэр?

— А разве это не один и тот же человек? — спросил Иоанн.

— Честно говоря, — сказал Уильям, — нет.

— В таком случае я обращаюсь к лучшей половине. — Иоанн опёрся о стол и наклонился к вице-президенту поближе. — Если вы приведёте «возрожденцев» к власти в Тегеране, это станет катастрофой для нас всех.

— Боже мой, Иоанн, — ответил Уильям. — «Исламское возрождение» — это утка, которую израильтяне…

— Скажите это сожжённым заживо профессорам Багдадского университета. Оставьте Иран в покое, и я обещаю вам мир на Ближнем Востоке в течение пяти лет.

— Вы?

— Европа. Которая имеет на три голоса больше в Совете Безопасности. — Иоанн похлопал вице-президента по плечу. — Приятного вечера.

— Два голоса, Иоанн, — мотнул головой Уильям Дэвос. — У Европы два голоса.

Иоанн выставил три пальца и стал загибать их по одному:

— Великобритания, Франция, Россия. Три голоса.

Он отошёл в сторону. Несколько журналистов, зафиксировавшие на камеры беседу Иоанна и Уильяма и расслышавшие пару слов, окрашенных недовольными интонациями, уже настукивали сообщения для своих блогов. Спустя десять минут весь мир будет знать о «перепалке госсекретаря Форин-офиса Касидроу с вице-президентом США», в которой «ясно были слышны слова “Иран”, “Исламское возрождение”, “Израиль” и “Россия”».

«Пускай, — думал Иоанн, — мне это только на руку. И без того все знают, кто даёт деньги радикалам в Тегеране. И без того всем понятно, к чему это приведёт, как будто последние сорок лет на Ближнем Востоке что-то меняется и одна война не перетекает в другую из-за нашего попустительства и нашей — вашей, господин вице-президент! — глупости. Только мы достигли прогресса, только мы склонили Ширази на свою сторону в Будапеште, как вы опять пришли и всё растоптали! Вы интересовались, как поживает мой отец; что же, я вам отвечу: мой отец верит в меня, и я не подведу его. Я остановлю нарастающий хаос, прекращу это бесконечное насилие, разорву этот круг, помирю Израиль и Иран, сделаю их своими союзниками и остановлю “Возрождение”, даже если ради этого мне придётся лично реформировать ООН и шантажировать Вашингтон, я сделаю это. Земля обетованная заслужила покой, и ни мне, ни китайцам, ни вам, американцам, не позволено превращать жизни людей в разменную монету геополитики. Они высмеяли мою “Конституцию сердца” — насмехаться проще простого, когда сам ничего не представляешь, когда сам не больше муравья, — но я не забуду ни слова из написанного мною, не забуду и не отрекусь ни от единого слова».