Когда жуткое представление закончилось, и орды тварей скрылись в огромной дыре, проделанной кем-то из них в одной из стен зала, пес набрался смелости и выглянул из-за камня. В проеме врат стояла миниатюрная человеческая фигурка и дергалась в такт какофонии барабанов и пилы с контрабасом, точно пытаясь изобразить, как танцуют эпилептики. Пес вдруг потерял волю к управлению своими лапами и медленно побрел к танцующему и, когда прошел мимо него, тот ласково почесал его за ухом тонкими пальцами с длинными кривыми ногтями. Еще несколько мгновений – и пес переступил черту, где у нормальной двери мог бы быть порог. А спустя минуту врата со все тем же оглушительным грохотом захлопнулись за ним, отрезав путь к спасению.

И только где-то далеко впереди, посреди адских равнин и гор, светился еле различимый белый огонек.

Питеру не было совершенно никакой нужды управлять кораблем вручную, но он все равно стоял за штурвалом и изображал одновременно штурмана, боцмана, рулевого и шкипера. Учитывая тот факт, что команда корабля состояла из всего двух человек, и Мэри-Кейт решительно отказывалась подчиняться командам капитана, ссылаясь на то, что только недавно во второй уже раз вернулась из мертвых, ему приходилось исполнять свои указания самостоятельно.

Впрочем, вскоре это ему надоело, и Питер просто стал на носу корабля и закурил невесть откуда взявшуюся трубку. Мэри-Кейт сидела на мостике, свесив ноги вниз и разглядывая море. Море было очень спокойным, но совершенно непригодным для разглядывания – видимость была максимум на пару десятков метров вперед, ровно настолько, насколько хватало скудных судовых огней маленькой лодки.

– Так ты все же куришь?

– Ну да, а с чего бы мне не курить?

– Тогда в кафе ты отказался от сигареты, вот у меня и сложилось впечатление, что ты не курильщик.

– Я давно курю только трубку, сигареты терпеть не могу, у меня даже зажигалки нет, одни только спички. Но вообще я, между прочим, курю дольше, чем кто бы то ни было.

– Ага. Многие курят дольше, чем ты живешь.

– Вообще-то наоборот – это я курю дольше, чем кто угодно живет. Скоро юбилей – двести пятьдесят лет с первой затяжки.

– В смысле двести пятьдесят лет?

Питер нахмурился, пытаясь что-то вспомнить.

– А может и не двести пятьдесят. Честно говоря, летописи у меня нет, а без нее все помнить в точности довольно трудно. Иногда я пытаюсь вспомнить какие-то детали своей жизни, но они кажутся неосязаемыми, схематичными, противоречивыми, сразу выскальзывают, словно это было во сне, словно я живу во сне. Но если тебя что-то удивляет, то это просто потому, что я забыл сказать, сколько мне.

– Ага. Я всегда думала, что лживые медики врут о вреде курения, чтобы продавать пластыри и жвачки с никотином, а на самом деле оно продлевает жизнь.

– Вполне себе сокращает. Я умирал уже довольно много раз, дважды – с раком легких, хоть и не от него. Перед первой смертью у меня была сердечная недостаточность – в том числе из-за курения. Так что не советую тебе продолжать.

– Что значит “умирал много раз” и “с раком, но не от рака”? У меня ощущение, что я сейчас должна услышать охренительную историю.

– Ну, это история довольно длинная – длиной во всю мою долгую и абсурдную жизнь. Я расскажу все по порядку, но не сейчас. Для этого есть специальное место, где она будет звучать… Ну не знаю, наглядно, что ли.

– Ладно, тогда расскажи, какого черта произошло в том переулке. Только не говори, что кому-то из посетителей трактира не понравилось, что я пью нефильтрованное.

Питер бросил трубку в воду и принялся нервно расхаживать по палубе, старательно хмуря брови.

– Ну, ты имеешь право знать, наверное. Помнишь тех троих из подворотни, где мы встретились после твоего возвращения? Они еще очень долго разговаривали и так горячо спорили, что даже не заметили, как мы ушли. Так вот, это были, кхм, бог, дьявол и кто-то вроде приезжего демиурга-ревизора. Ладно, я попытался, но это все равно прозвучало как-то дохера нелепо, да?

– Да. Но ты продолжай, я смогу с этим как-нибудь справиться.

– Хорошо. Дьяволу кое-что нужно от меня, и он, видимо, как-то нас выследил. В итоге мы столкнулись в том трактире. Дальше ты, думаю, и сама хорошо помнишь.

– Кое-что – это, случайно, не душа?

– Это так скучно и банально. Мы с ним уже прошли ту стадию отношений, когда нужна только душа, и у него наверняка какие-то еще более мерзкие планы, но я не очень-то хочу об этом думать, так что давай пока остановимся на том, что есть плохие парни, и мы с ними пока что успешно боролись.

Вдруг воздух стал теплее. Ветер уже не пробирал насквозь сотней кинжалов, а всего лишь слегка покусывал. Питер растерянно крутил головой в поисках источника тепла, но не находил поблизости ничего – погода явно менялась сама по себе, как будто они резко пересекли какую-то черту, за которой начинается условный юг. Питеру стало жарко в кожаном балахоне, и он его снял, оставшись в черной футболке без отличительных надписей и принтов. Оглянувшись назад, он увидел, что Мэри-Кейт скинула дорожный плащ и теперь критически разглядывает свою старую кофту не по размеру. Питеру стало любопытно, как скоро она догадается попросить его с помощью магии создать для нее гардероб, для перемещения которого потребуется отдельное судно.

Тем временем погода стала уже совершенно тропической, что несколько контрастировало с недавним холодом заметенного снегом рождественского города. Питер вдруг понял, что понятия не имеет, куда они плывут и как далеко уже заплыли – он управлял кораблем, абсолютно не задумываясь о, собственно, маршруте круиза. Что ж, штурман из него вышел весьма посредственный. Мэри-Кейт с удивление посмотрела на Питера.

– Это не ты делаешь с погодой?

– Нет, она сама. А я ведь просил тебя заняться курсом. То есть его прокладкой.

– Ты сам-то понимаешь, как это странно сейчас прозвучало?

– Ага. Дядюшка Зигги, должно быть, неслабый финт в своем гробу заложил.

– То есть ты не знаешь, где мы сейчас?

– Ну почему не знаю. Если бы ты занялась картами, то увидела бы, что мы держим курс в один из портов Перу, где я, между прочим, собираюсь продать тебя в рабство, а на вырученные деньги купить десять килограмм кокаина и контрабандой доставить его обратно в… Ну, в тот город, в общем. А ты сама, кстати, уже несколько часов под воздействием галлюциногенов.

– Ясненько. Магия, воскрешения, дьявол и волшебные лавки – все это было слишком сказочно, а на самом деле ты просто барыга и вообще похитил меня и накачал наркотой, да?