свой народ, и двести лет про тебя песни слагать будут, а можешь с деньгами забиться куда подальше, халву с финиками кушать. Всю жизнь бояться и жалеть, что обокрал целый народ, что у всех православных надежду украл.

Тут же его посетила мысль: для бандита обокрасть целый народ – повод гордиться.

– Все, Волчара, я свой мешок наполнил, домой пойдем, в Россию.

Если попросит не уходить, хочет в историю войти.

– Тогда прощай, казак, легкой дороги.

– Уводи своих людей. Мы задержим.

– Так и мы можем помочь, – сказал осторожно Вук и посмотрел куда-то в сторону. Микола улыбнулся. Слишком они понимали друг друга. Лучше момента перестрелять друг друга и не придумаешь.

– Нет. Мешать будешь, крутясь под ногами. Уцелейте, берегите гроши – иначе все зря.

Сречко поклонился казаку. Не низко, но и не как равному, оценивая поступок. Потом повернулся к своим, коротко свистнул. Казаки, навьючив на лошадь проводника свою поклажу, как бы случайно оказались под прикрытием крупных валунов, ждали атамана, готовые к новой схватке.

26. Пустые хлопоты

Поднимаясь по узкой тропинке над пляжем, пластуны наблюдали, как шестерка сербов дружно выгребала к открытому морю, уводя единственное доказательство присутствия казаков в этой бухте.

Небо по-прежнему было чернее моря, такой грозы казаки не видали. Три часа непрерывно гремело и сверкало. К чему это? Что за знак?

– Часа через четыре здесь будет дождь, скорее всего, на целый день, – пояснил Лука.

Последним шел Гриц, подчищая тропу от следов, оставленных ватагой Сречко. На камнях следов не оставалось, а вот кучки навоза никто не потрудился убрать. Дождь, конечно, смоет, но когда он будет. С османами же столкнуться можно было в любую минуту. Резко повернув, Лука повел вниз. Тут тропинок не было, просто поросший травой и кустарником склон. Лошадь оскальзывалась, припадала на задние ноги.

– После дождя здесь не залезешь.

– Можно другим, более пологим путем. Что у вас в мешке, кобыла что-то быстро устала.

– Свинец, патроны.

– Привал. Разгружай лошадь, нам уставшая животина не нужна, а ты, Лука, расскажи, что нас ждет. Где с османами можем встретиться.

– Проход из котловины, по которой я привел Сречко, очень узкий, не проход – щель. Лошадь с трудом может протиснуться. Случайно нашел, когда овцу искал.

– Какую овцу?

– Отару я в котловине пас, года три тому. Проход лавром зарос, если не знаешь, где искать, мимо пройдешь, только люди Сречко как лесорубы шли, как будто специально след оставляли.

– Понятно. Птицей свистеть умеешь?

– Какой?

– Все равно. Ну-ка посвисти. Добре. Пойдешь последним, как нужно будет изменить направление – свистнешь мне, а рукой покажешь куда идти. Дальше крестом пойдем. Сторожась. Проверить сброю.

– Господин атаман, на кой нам эти турки. Похоже, их специально на нас выводили.

– Удивил, Сашко. Я думал, ты только о девках грезишь. Прав ты, господин казак, но не совсем. Проход нам нужен – раз, лошади – два. Турки за бандитами идут, про нас пока не знают – это три. Если до сих пор на простор не вышли, то мы их сколько нам нужно держать сможем, это – четыре.

Дождь пошел, когда спустились к заросшему проходу между двумя скалами. Точнее, для наблюдателя одинокий невооруженный странник неторопливо вел навьюченную лошадь. Пластуны быстро скользили от куста к кусту по мокрой траве. В полутьме, освещаемой только молниями, при постоянном треске и грохоте раскатов грома, незаметно подобраться к проходу было делом плевым. Казаки хорошо представляли ход мыслей кавалерийского командира.

Пройдя по проходу, увидев довольно крутой подъем, он решил дать лошадям отдохнуть в широкой котловине, выставив охрану на обоих концах горной щели. Когда начался дождь, идею о восхождении можно было вообще оставить. Шипастые горные подковы по мокрой траве позволят лошади в поводу кое-как подниматься, но идти пешком более часа в гору кавалерист вряд ли захочет, к тому же цель не очень очевидна. Подумаешь, какая-то вооруженная группа, неизвестно, за кого они, может даже союзники. Приказа о розыске грабителей казны самого султана этот отряд, несомненно, не успел получить.

Первый часовой сидел на корточках, укрывшись какой-то накидкой, и только резкий запах конского пота позволил сотнику присмотреться к одному из валунов повнимательней.

Второго дозорного тоже без труда снял Гриц.

Пока он «замещал» часового, сотник помог Сашко разгрузить лошадь, отослал Луку в сторонку, якобы для безопасности, спрятал в камнях мешок с монетами. Проводника он не боялся, пастуху и во сне не могло присниться, что его кляча тащит мешок с золотом, да и откуда у этих оборванцев золото. Его услуги оплатили другие.

Увиденная в котловине картина пластунов не обрадовала. Полусотня организованно скоблила лошадей. Командир не погнал усталых конников на крутой склон, а дождем разумно воспользовался для обязательной процедуры. Лошади довольно пофыркивали под скребками наездников. Седла, оружие, амуниция продуманно разложены и охранялись. Ночью можно было бы попробовать увести пяток лошадок, но сейчас не стоило и пытаться.

– Час спускались, три часа на подъем, еще час – спуститься до моря, полтора-два до места встречи с Батькой, и это если никто не помешает.

– Да, похоже, удача от нас отвернулась. Дождь потушит все «подарунки» Швыря.

Полсотни хороших конников в тылу, сколько впереди – неизвестно. Одежда насквозь, голод напоминает о себе. Пока самая грустная часть похода. Нужно было быстро уходить, но просто уйти пластуны не могли. В самой узкой части прохода установили два турецких карабина. По подобию самострелов, устанавливаемых на кабанов-секачей в плавнях. Такие ловушки срабатывали только под тяжестью взрослого хряка.

Здесь же выстрелы будут, когда лошадь сдвинет камень-противовес. Туша лошади перекроет проход, и османам придется повозиться, чтоб его откупорить. Неудача в самом начале может вообще отбить охоту гнать не пойми кого.

– Лука, есть другой путь к морю, скажем, в соседнюю бухту? – спросил Григорий, снова прилаживая мешок с монетами.

– Можно пройти вон туда, не поднимаясь, до небольшой речки, спуститься по ней до самого берега моря, только спуск там крутой.

– Давай туда, только бегом, не то турки разбираться не будут, башку и тебе снесут.

Заросший черной бородой флегматичный Лука проникся, бежал сам и стегал плетью свою пожилую кобылку. В два приема добежали до большого ромашкового поля.

– Стой! Лука, обойти это поле можно? Не пройти нам здесь, обязательно следы оставим.

– Вроде левее ущелье есть, не помню.

Отряд повернул влево. Вскоре казаки стояли на краю ущелья в двух десятках метров над вершинами елей. Деревья так плотно жались друг к другу, что казались одним зеленым ковром. Спустились, стараясь не оставлять следов,