Барон буквально излучал радушие.

— Раньше вы не забывали добавлять «ваше величество», Нучик, — заметил король.

— Потому что раньше вы имели на это право, Генрих, — самодовольно объяснил галанит.

Раньше. До того, как потерял всё. В прошлой жизни, перечеркнутой пулеметными очередями.

Нучик не скрывал животной радости от падения Генриха. Он пришел только для того, чтобы насладиться победой, чтобы втоптать в пыль ненавистного короля, унизить его. И Генрих не испытывал ни малейшего желания подыгрывать галаниту. Но и отказаться от разговора не мог.

— Я должен был догадаться, что за всем происходящим стоит Компания.

— Но вы не догадались, Генрих. Вы не догадались и проиграли. Теперь вы никто. И даже больше чем никто. Теперь вы неудачник, который…

— Думаете, Нестор будет менее твердым правителем, чем я?

— О какой твердости вы говорите? — искренне удивился Нучик. — Всё дело в жадности, милый Генрих, и только в ней. Вы потребовали слишком большую долю, несуразно большую, учитывая ваше положение мелкого правителя захудалого мира, и мы посчитали, что смена политического климата обойдется дешевле. — Галанит подался вперед: — С кем ты решил соперничать, а? Планеты, вроде вшивой Заграты, для Компании даже не завтрак — легкая закуска.

— Вы ввергли Заграту в хаос…

— Выплывет. Наверное.

— … и всё ради нефы?

— Ради золота и власти, кретин, — презрительно скривил губы Нучик. — А нефа поможет… И дело не в ней, Генрих, а в огромном, в безумном ее количестве. Заграта пропитана нефой, копни лопатой — и она потечет. А учитывая положение Заграты, она — настоящее золотое дно. — Барон прищурился. — Двигатели внутреннего сгорания сулят невероятные перспективы: автомобили, аэропланы, мотоциклы, танки… Они перевернут Вселенную, изменят устройство миров и расклад сил. Но им требуется нефа, а эта хитрая субстанция встречается почему-то не на каждой планете. Вот почему нужна Заграта — от нее зависит будущее. Мы исследовали субэкваториальные континенты, те, что в основном состоят из пустынь, и тоже обнаружили нефу. Миллиарды тонн нефы! Ты сидел на золоте, Генрих, и даже не подозревал об этом. — Галанит рассмеялся: — Но теперь это не твоя забота.

— А Нестора, — протянул король.

— Не волнуйся, твоему мятежному кузену весь пирог не достанется. Загратийцы ненавидят адигенов.

— Не понял, — насторожился король.

— Ты ведь ничего не знаешь! — Нучик всплеснул руками. — Генрих, твое бездарное правление вызвало волну народного гнева. Истощенные голодом и лишениями люди восстали против бесчеловечной власти кровавого тирана. Произошла революция, и в настоящий момент мы наблюдаем за историческим событием: рождением демократической Загратийской республики.

— Нет!

— Да! — Счастливый, как насосавшийся крови комар, галанит потрепал короля по плечу. — Загратийцы выгнали тебя, Генрих, дали пинка под зад! Трудовая партия формирует правительство!

— Нет!

— Да!

Всё не просто потеряно — всё безнадежно испорчено. Рухнувшая династия раскрошила Заграту, переломала устои, расчистив дорогу банде жадных оккупантов. И на фоне такого кошмара его личная драма: потеря короны и власти, показалась Генриху мелкой, совершенно незначительной деталью.

— Отныне Заграта принадлежит Компании! — провозгласил счастливый галанит.

Опустошение. Полное опустошение внутри.

Но король нашел в себе силы спросить:

— А Нестор?

Спросил просто для того, чтобы перестал кукарекать барон. Чтобы с его лица хотя бы на несколько мгновений съехала торжествующая улыбка.

— Мы не собираемся терпеть опереточное «инкийское королевство» этого адигенского выкормыша, — откровенно ответил Нучик. — Он свою роль сыграл — отвлек тебя и разбил тебя. Нестор проложил нам дорогу и вскоре сойдет со сцены. А если не сойдет — мы его задавим. Через пару дней, когда власть Народного правительства установится хотя бы в двух-трех провинциях, оно обратится к Компании с просьбой о помощи, и на Заграту тут же прибудет Второй флот.

— И никто не назовет его появление вторжением…

Адигенские планеты Ожерелья утрутся, потому что давным-давно договорились признавать любые действия законных властей миров. И Компания заполучит весомый плацдарм для экспансии в Северный Бисер. Сколько еще Заграт она собирается перемолоть? Наверное, все…

— Мы взяли твою планету голыми руками, не нарушив ни единой договоренности!

— Вы молодцы, — признал король.

— Я знаю, — небрежно ответил Нучик.

Он имел все основания быть довольным собой.

Генрих вздохнул и негромко спросил:

— Что я должен подписать?

— Ничего.

— Ничего? — Король вздрогнул — такого ответа он не ожидал. — А как же отречение?

— Да плевал я на твое отречение, — грубо отрезал галанит. — Ты считаешься убитым, а подлатать тебя я распорядился с одной только целью: хочу лично тебя повесить, адигенская тварь. — Ноздри Нучика раздулись. — Мне доставит исключительное удовольствие вздернуть тебя, как взбунтовавшегося мужика. Не пуля, не плаха и не яд — позорная петля. Вот твоя участь, Генрих. Ты обгадишься на ней…

— Мои дети? — хрипло спросил король.

Он не боялся смерти. Он знал, что обречен, с того самого момента, как очнулся. И обещание позорной казни его тоже не смущало: Генрих думал, что Нучик сыплет угрозами, преследуя какую-то цель. Специально запугивает. Генрих думал, что галаниты нуждаются в его отречении, что у него есть хоть какой-то козырь, и был раздавлен откровенностью барона. А потому не сдержался, потому вопрос прозвучал громко и жалко:

— Где мои парни?

Не яростный рев, а бессильный рык.

— Мы позаботимся о них.

Нучик постарался ответить мимоходом, однако обмануть короля не сумел. Потому что сейчас Генрих ловил каждое слово сердцем и душой. Потому что сейчас речь шла о том, что было куда важнее его собственной жизни.

— Они свободны!

— Мы позаботимся о них, — процедил галанит. — Им не скрыться.

— Они покинули столицу? С кем?

Нучик промолчал, буравя короля ненавидящим взглядом.

— Их спас Помпилио? Конечно! Помпилио!

Лгать не имело смысла:

— Да, — хмуро подтвердил галанит.

«Я потерял не все!»

И в этот момент Генрих понял, что значит быть по-настоящему счастливым человеком. Только сейчас. И не имеет значения, что только сейчас: ведь далеко не всякому выпадает удача испытать мгновения полного, безмятежного и всеобъемлющего счастья.

— Мои парни спасены…