– Если кто-нибудь из этих сморчков станет выебываться, я ему нос откушу, – бурчит сержант.

Конец коллективному любопытству кладет появление невесть откуда кубинки по прозвищу Кисуля Посада[29]… та еще кисуля!.. Она одаривает их лучезарной улыбкой «Девушки из Ипанемы»[30]… ааааааах… и велит следовать за ней. Вне всяких сомнений, Шеф отлично понимает: ничто так быстро не излечивает душевные терзания мужчины, как шарм знойной девицы.

В лифте Нестор начинает репетировать осанку и выражение лица, призванные продемонстрировать Шефу настоящего копа… Плечи по-военному развернуты, голова отставлена назад, подбородочек опущен. Насчет подбородочка имелись некоторые сомнения… при этом его губы как-то нехорошо кривятся… Тут-то сержант и вылупляется на Нестора.

– Ты чего?

Нестор решает не затрагивать скользкую тему, чтобы не потерять очки в глазах Кисули. Казалось бы, что ему до нее, а вот поди ж ты… А что за дело ему было до парней в видеосалоне, которых он больше никогда не увидит… или до кассирши в «Старбаксе»… или вчера до встречных черных парней, даже не глядевших в его сторону? Полжизни мы задаемся вопросом, как мы выглядим в глазах того или другого человека.

Они выходят на третьем этаже, и грациозная Кисуля ведет их по узкому мрачноватому коридору с офисами справа и слева… Двери распахнуты, так что все чинуши без труда могут узнать двух копов-расистов из Ютьюба. Каждый такой взгляд Нестор воспринимает как молчаливое обвинение. Вот un negro покосился в его сторону… ну, покосился… казалось бы. А Нестора бросает в жар, как будто его ошельмовали. Захотелось остановиться и объяснить: все было не так!.. я тут ни при чем!.. Вот и главный офис в конце коридора… а Кисуля-то хороша… Мужики – народ неисправимый! Даже в такой серьезной ситуации, дрожа от страха, он не в силах отвлечься от пышных форм… Может, она согласится потом выпить кофейку? Великолепная Кисуля жестом предлагает подождать, а сама заходит в кабинет… Слышно, как она говорит: «Шеф, пришли сержант Эрнандес и офицер Камачо». Выйдя, она им улыбается… ах, Кисуля, ты неотразима… и, махнув рукой в сторону кабинета, уходит… пуфф… фантазия растаяла.

У Нестора упало сердце от того, как их встретили. Шеф, сидящий за столом, даже не поднял головы. Наконец, оторвавшись от бумаг, показывает пальцем, словно пистолетом, на два стоящих перед ним стула с прямой спинкой.

– Садитесь! – Звучит не слишком гостеприимно.

Кабинет угловой, большие окна с видом на… так, ничего особенного. Скромненько. Нестор ожидал чего-то другого. Шеф откидывается на спинку вращающегося стула и несколько секунд разглядывает их без всякого выражения… Секунды тянутся бесконечно. Нестор остро чувствует физическую мощь этого человека… и черноту лица… на фоне лица и синей униформы пугающе светятся огромные белки. С такими габаритами Шеф мог принадлежать к особому виду хомо сапиенс. На воротничке по бокам красуется по четыре золотых звезды… такой небосвод глазами копа… придавая бычьей шее оттенок официоза. Но вот шеф заговорил.

– Вы хоть себе представляете, что творится вокруг вашего маленького спектакля на Ютьюбе последние шесть час…

Он не успевает закончить фразу, как сержант с горящим взором его перебивает:

– Я прошу прощения, Шеф, но то был не «маленький спектакль»! Я исполнял свой долг! А какой-то… гад… решил меня замочить, выложив этот… этот… состряпанный видеоролик на Ютьюбе!

Нестор остолбенел.:::::: Сарж, ты что, совсем рехнулся?! Забыл элементарную субординацию!::::::

Шеф тоже опешил. Вот наглец! Он перегибается через стол и рычит в лицо сержанту:

– Вы хотите мне сказать, что это подделка? Что это вообще не вы? Что кто-то вложил в ваш рот чужие слова? Значит, какой-то гад просто решил вас замочить? Он подделал ваш голос, и поэтому вы заговорили как кубинский отморозок из «Ку-клукс-клана»? И кто же этот гад и извращенец, сержант? Я просто сгораю от любопытства!

– Шеф, послушайте, я не так выразился. Эта штука на Ютьюбе… там искажены мои слова… понимаете? Да, этот гад выложил то, что я сказал, но он вырезал то, что вынудило меня это сказать!

Шеф ревет:

– Эрнандес, заткнитесь! Никого, блядь, не интересует, вынудило вас что-то или не вынудило. Ваши слова, яснее ясного, попали в глобальную паутину. Вы хоть примерно себе представляете, какую бучу вызвал ваш расистский клип? Вы знаете, какое количество сайтов, блогов и прочих интернет-ресурсов перепостили это ебаное видео?

– Шеф, это не мой клип…

– Эрнандес, что с вами? Вы глухой? Вы тупой? Вы не понимаете, что значит заткнуться?

Вот он, мощный левый хук по ребрам. Хорхе Эрнандес уже не «сержант», а просто «Эрнандес». Это действует на него сильнее, чем брань. Он застывает с открытым ртом, совершенно прямой, точно аршин проглотил. А Шеф продолжает:

– Меня с шести утра заваливают мейлами, эсэмэсками, сообщениями и дурацкими твитами… И, думаете, они приходят исключительно из Овертауна и Либерти-Сити и Маленького Гаити? Со всего мира! Из Франции мне пишут: «Вы читаете нам проповеди о свободе и правах человека, но теперь мы видим, что собой представляет американское правосудие!» Такие вот подарочки я получаю, Эрнандес, и мне приходится…

:::::: Что он делает? Снова огрызается!::::::

– Шеф, они не имеют права, потому что…

Закончить ему не дают. Кобра парализует его одним взглядом. Не надо никаких слов. Шеф добивает сержанта уничтожающей улыбочкой, как бы говорящей: «Ты, слизняк! Если тебе так хочется перевести этот разговор на язык неофициальный, что ж, давай выйдем, и я намотаю твою прямую кишку вокруг твоей дурьей башки, как тюрбан!»

И сержант, поставленный на место, затыкается. Шеф же продолжает, уже более спокойным тоном:

– Но подарочки, которые получаю я, еще ничто в сравнении с тем, что творится в мэрии. На них выливаются потоки жидкого дерьма. Настоящая эпидемия. Это вам не картинка, снятая с десяти метров… полицейские подошли к лежащему на земле парню и помахивают перед его носом резиновыми дубинками, и невозможно понять, что они там ему говорят. Нет, тут камера берет крупно вас обоих, и слышно каждое ваше слово, и видно, как вы их произносите, а ваши лица даже выразительнее ваших слов.

Шеф со значением… молчит. Он смеривает недобрым взглядом сержанта, а затем и Нестора.

– Кто-нибудь из вас играл в пьесе? То есть… на сцене?

Оба молчат. Наконец сержант мотает головой, Нестор вторит.

– Так я и думал, – заявляет Шеф. – Актеры вы оказались никудышные. Показали всему миру образец расовой нетерпимости, ничем не прикрытой.