3. Здесь не принимается во внимание, приобретено ли владение имуществом добросовестно или недобросовестно; ибо одно обязательство возникает из правонарушения, другое – из самого имущества. Лакедемоняне избегли правонарушения, осудив Фобида, который захватил фиванскую крепость Кадмею вопреки договору, но они были обвинены в правонарушении за то, что сами удержали эту крепость[582] (Диодор, кн. XV; Плутарх, жизнеописание Лелопида). Это действие как беспримерное, по замечанию Ксенофонта, получило также единственное в своем роде возмездие от божественного провидения («Греческая история», V). Так, Цицерон упрекает М. Красса и Кв. Гортензия за то, что они удержали часть наследства по завещанию, которое было составлено неправильно, хотя и не по их вине («Об обязанностях», кн. III).

4. А так как такое обязательство связывает всех людей как бы в силу всеобщего соглашения и создает для собственника некое право на вещь, то отсюда следует, что частные договоры, очевидно позднейшие по времени возникновения, являются исключением из него. Это бросает свет на следующее место из Трифонина: «Разбойник, похитивший у меня имущество, сложил добычу у Сея, не подозревавшего о лукавстве сложившего. Кому должен Сей возвратить имущество – разбойнику или мне? Если обратиться к передавшему и принявшему вещь самим по себе, то добросовестность здесь заключается в том, чтобы доверенную вещь получил обратно тот, кто ее выдал. Если же соблюсти справедливость всей сделки, имея в виду интересы всех лиц, участвовавших в ней, то спорная вещь должна быть отдана мне, у кого она отнята явно преступнейшим деянием» (L. Bona fides. D. deposit!). Трифонин правильно добавляет: «И я утверждаю, что такова справедливость, согласно которой воздается каждому свое, но так, чтобы не могло потерпеть ущерб ничье более справедливое требование». Конечно, справедливее обратное требование вещи собственником в силу того права, которое мы назвали столь же древним, как и самое право собственности. Отсюда также следует и то соображение, которое мы находим опять-таки у Трифонина, а именно – что если кто-нибудь, не подозревая того, примет свою же собственную вещь на хранение, то тот не обязан ее возвращать. Несколько ранее поставленный тем же автором вопрос об имуществе, отданном на хранение собственником, чье имущество было отобрано в казну, можно решить скорее на основании приведенных соображений, нежели на основании того, что приводит Трифонин о пользе наказаний.

5. Ибо для природы собственности безразлично, возникает ли она в силу права народов или же в силу внутригосударственного права: ведь ей всегда присущи свойственные ей черты, к числу которых относится обязанность каждого владельца возвратить имущество собственнику. И это именно имеет в виду Марциан, утверждая, что в силу права народов можно истребовать вещь у тех, кто неправомерно владеет ею (L. Rerum. D. de act. rer. amotar). Это служит источником приведенного Ульпианом решения о том, что нашедший чужую вещь обязан возвратить ее собственнику и не может требовать «вознаграждения» за находку (L. Falsus, quid ergo, D. de furtis.). Возвращению подлежат также и плоды за вычетом произведенных расходов.

II. Обязанность возвратить доход, извлеченный кем-либо из чужой вещи: что поясняется многими примерами

1. О вещах же, больше не существующих, человеческому роду угодно полагать, что если ты обогатился за счет моей вещи, пока я ее не имел, то ты обязан возместить мне ровно столько, на сколько ты обогатился (Каэтан, «На Фому Аквинского, Secunda Secundae», 62, ст. 6; L. otem veniunt, praeter haec. D. de petit hered). Ибо, извлекши выгоду из моего имущества, ты получил прибыль, тогда как я терплю убыток. Собственность же введена в целях соблюдения справедливости, то есть с тем, чтобы каждый имел свое. «Противно природе, – полагает Марк Туллий Цицерон, – извлекать свои выгоды из человеческих неудач»[583] («Об обязанностях», кн. III). И в другом месте он пишет: «Природа не терпит того, чтобы путем ограбления других мы увеличивали наши средства, имущества, богатства».

2. Это положение настолько справедливо, что многие юристы отсюда помимо законов выводят правила, взывающие неизменно к самой справедливости, как началу наиболее очевидному (L. lure natura. D. de reg. luris и толкования этого закона). За раба – розничного торговца отвечает тот, кто его назначил торговать, но лишь в том случае, если он не объявит, чтобы рабу не оказывали доверия. Однако если даже такое объявление последует, все же, коль скоро по договору раб получит себе доход или принесет доход господину, последний ответственен за обман. По словам Прокула, «виновен в злом умысле тот, кто приобретает выгоду в ущерб другому» (L. Sl quis manclpiis. D. de Inst. act.). Здесь слова «злой умысел» означают всегда то, что противоречит естественному праву и справедливости.

Тот, кто по предложению матери поручится за защитника ее сына, не имеет права на иск против защитника по соглашению, потому что он, собственно говоря, не имел дела с последним, а только поручился за него по просьбе матери. Тем не менее, по мнению Папиниана, возможен иск против защитника (в согласии со справедливостью – если не ошибаюсь) по поводу ведения дел, потому что защитник освобожден от взыскания денежного обеспечения деньгами поручителя (L. Quamquam ad S. С. Veil).

Также жене, вверившей деньги мужу, которые по закону она может истребовать, дается право на личный иск о возмещении или иск об истребовании вещи, приобретенной на ее деньги, поскольку, по словам Ульпиана, невозможно отрицать того, что муж обогатился за счет жены, и в таком случае истребуется то, чем тот владеет из имущества жены (L. Uxor marito. D. de donat. inter vir. et ux.).

Если деньги, похищенные у меня моим рабом, ты истратил, полагая, что они составляют его особое имущество, то мне принадлежит против тебя личный иск о возмещении, как если бы моя вещь перешла к тебе без всякого основания (L. bervus, in prin. vere secundum qua. D. de act em.t et ven).

Подопечные не ответственны за ссуду по римским законам; тем не менее возможен иск об истребовании в случае обогащения подопечного (L. Sed mihi D. Commodati).

Если же чужая вещь отдана должником в залог и продана кредитором, то должник освобождается от долга кредитору в размере вырученной суммы. По словам Трифонина, справедливее, чтобы сумма, полученная за должника в силу любого обязательства, поступила в пользу должника, нежели составила бы выгоду кредитора. Но перед покупателем должник ответственен в том отношении, что он не должен извлекать выгоду из чужого ущерба, ибо если бы кредитор получил от владельца излишний доход, он должен был бы возместить сумму полученного излишка должнику (L. Rescriptum. I. de diet. pignorum).

Подобно этому, если ты договорился с моим должником не как с моим, но полагая, что имеешь дело