некогда творить до воцарения римских императоров, это же он был вправе делать и по смерти каждого императора, пока еще не являлся другой. Ведь даже избрание императора принадлежало народу и иногда производилось самим народом[568], а иногда – через сенат; некоторые выборы производились то теми, то другими легионами, но утверждались не по праву легионов (ибо за таким неопределенным названием не может скрываться определенное право), а одобрением народа.

2. Этому не противоречит то, что согласно постановлению Антонина все население в римском мире приобрело права римских граждан. По этому постановлению подданные Римской империи получили те права, которые прежде имели колонии, муниципии и провинции с тогой, приобрев почести и права квиритов. Но источник верховной власти не находился у других народов так, как у населения города Рима[569]. Перенести власть было не во власти императоров, которые не могли изменить образа правления и основания обладания властью. То же обстоятельство, что императоры впоследствии предпочитали жить в Константинополе, а не в Риме, ничуть не умаляло прав римского народа. Избрание, произведенное частью населения, обитавшей в Константинополе, утверждал весь народ; поэтому Клавдиан называет византийцев римскими гражданами. Римский народ сохранил немаловажные права в виде прерогатив своего города[570], в консульском достоинстве[571] и прочих преимуществах. Оттого все права избрания римских императоров, которые могли иметь обитатели Константинополя, зависели от воли римского народа; и когда те вопреки праву и обычаю римского народа[572] передали власть женщине – Ирине[573], не говоря о прочих случаях, то римский народ такое явное или молчаливое отступление от правил отменил, избрал сам императора и провозгласил об этом устами своего первого гражданина, то есть своего первосвященника (и в Иудейском царстве при отсутствии царя первым лицом был первосвященник).

3. Избрание это было личным в отношении Карла Великого и некоторых его преемников; они же сами право верховной власти над франками, как и над лангобардами, тщательно отличали от права верховной власти над римлянами, как бы приобретенного на новом основании[574]. После разделения франкского народа на западный, который ныне образует Францию, и на восточный, который занимает Германию[575], или Аллеманию (оба королевства Отто Фрейзингенский называет королевствами франков), когда франкский народ стал назначать себе королей путем избрания (ибо к этому времени престолонаследие франкских королей, хотя оно и базировалось на агнатическом преемстве, зависело не столько от твердо установленного порядка, сколько от народного голосования)[576], народ римский в целях более надежной защиты предпочел избирать себе не собственного короля, но того, кого ставили германцы, однако он сохранял за собой право одобрять или отвергать избрание, поскольку это касалось его[577].

4. Такое одобрение обычно производилось путем объявления первосвященника и торжественно удостоверялось особой коронацией. Оттого в силу избрания, которое осуществляют семь князей, представляющих целую Германию, избранник имеет право повелевать Германией согласно ее обычаям; в силу же одобрения римского народа он становится королем или императором римским, или же, как часто выражаются историки, королем Италии[578]. И вследствие наличия у него этого титула ему подчинены все владения римского народа, поскольку таковые по договору по причине захвата оставленной территории или по праву завоевания не подпали под власть других народов.

Отсюда легко можно понять, по какому праву римский первосвященник в случае открывшейся вакансии производил передачу феодов Римской империи[579]. Дело в том, что он имеет первенство среди римского народа, свободного до сих пор. Полномочия же любой корпорации обычно осуществляются именем первого лица в корпорации[580], как мы уже сказали в другом месте. Оттого не ошибаются Кин и Райнерий, когда говорят, что если римский император вследствие болезни или пленения лишен возможности осуществлять свою власть, то заместителем его может быть римский народ.

XII. О праве преемства

Не подлежит сомнению, что личность наследника в силу преемства как публичной, так и частной собственности, мыслится как то же самое лицо, что и умерший предшественник.

XIII. О праве победителя

Что же касается вопроса о том, в какой мере победитель является преемником побежденного, то он будет рассмотрен ниже в связи с изложением последствий воины.

Глава Х

Об обязанностях, возникающих из собственности

I. Происхождение и природа обязанности возвращения чужой вещи ее собственнику.

II. Обязанность возвратить доход, извлеченный кем-либо из чужой вещи; что поясняется многими примерами.

III. Добросовестный владелец не обязан к возмещению, если вещь погибнет.

IV. Он обязан возместить остающиеся доходы.

V. А также использованные, если бы при других обстоятельствах соответствующие средства также были использованы.

VI. Но не те доходы, которыми пренебрег владелец.

VII. Он же не обязан возвратить вещь, подаренную другому, при соблюдении различных условий.

VIII. И в том случае, если он продаст купленную вещь; также с соблюдением различных условий.

IX. Когда может сохранить стоимость или часть ее тот, кто купил чужую вещь добросовестно?

X. Невозможность возврата продавцу чужой купленной вещи.

XI. Кто имеет вещь, собственник которой неизвестен, тот никому не обязан ее уступить.

XII. Вознаграждение, полученное за недостойную или за должную услугу, по естественному праву не подлежит возврату.

XIII. Опровержение мнения, согласно которому собственность на вещи, определяемые весом, числом и мерой, переходит без согласия собственника.

I. Происхождение и природа обязанности возвращения чужой вещи ее собственнику

1. После изъяснения в пределах нашей задачи права, причитающегося нам в отношении лиц и вещей, необходимо исследовать также вопрос о том, какие налагаются обязательства на нас. Такие обязательства возникают как из существующих вещей (под именем вещи я понимаю также право на личность, поскольку оно может нам быть полезно), так и из несуществующих вещей.

2. Из существующих вещей возникает обязательство, которым связан тот, кто держит вещь в своем владении, а именно – обязательство по мере сил способствовать тому, чтобы вещь поступила в наше владение[581]. Я говорю: по мере сил, ибо ведь никто не может быть вынужден ни к чему-нибудь невозможному, ни к возвращению вещи за свой счет. Владелец обязан факт своего владения делать известным, чтобы другой мог получить свое обратно. Подобно тому как в состоянии общности имуществ должно было соблюдаться некое равенство, чтобы каждому была предоставлена возможность пользоваться общим имуществом одинаково с другими, так с введением частной собственности между собственниками как бы в силу договора возникло такого рода общество, что если кто-нибудь получит во владение чужую собственность, то должен возвратить ее собственнику. Если бы значение собственности заключалось в обязанности возвращения вещи лишь по