Грейс даже предположить не могла, до какой степени ее детство было похоже на то, через что проходили ее пациенты. Но это лишь усиливало ее мотивацию.

С самого начала она почувствовала себя здесь своей.

Обитатели госпиталя тоже чувствовали это, и вскоре у Блейдс было в два, а затем и в три раза больше пациентов, чем у любого другого работающего здесь психотерапевта. Но самое главное – она добивалась результата, так что пациенты и их родственники требовали именно ее. Персонал заметил это – и был благодарен, что кто-то тянет такой воз.

Тем не менее некоторые коллеги считали ее странноватым трудоголиком, который сутками не выходит из больничных палат, как будто не зная усталости. Может, думали они, у нее биполярное расстройство? Или взрослый вариант синдрома гиперактивности с дефицитом внимания?

И почему она ни с кем не общается?

Но те, кто был поумнее, предпочитали помалкивать, радуясь тому, насколько облегчилась их жизнь.

Одна из медсестер, работавших в ночную смену, стала называть Блейдс «заклинателем». А ее коллега-постдок, ветеран Вьетнамской войны, вернувшийся к учебе в зрелом возрасте, который вместе с ней вел группу поддержки для пациентов с парализованными ногами, думал, что покажет «молодой красивой цыпочке», что такое страдания.

Вскоре он стал называть ее Целителем Страждущих.

Это прозвище Грейс нравилось.

* * *

Однажды вечером, выйдя из госпиталя и направляясь к своей подержанной «БМВ» третьей модели, которую Софи и Малкольм «купили за бесценок», она заметила женщину средних лет, которая махала ей рукой. Полная, белокурая, хорошо одетая. Изо всех сил старается улыбаться.

– Доктор Блейдс? Простите, у вас найдется минутка?

– Я могу вам чем-то помочь?

– Мне неловко вас беспокоить… Вероятно, вы меня не помните… Вы лечите моего племянника.

Конфиденциальность не позволяла врачу ответить, даже если б она знала, кого имеет в виду незнакомка.

– Ах да, простите, – сказала та. – Мой племянник – Брэдли Данэм.

Милый мальчик, родом из Стоктона, повреждение фронтальной доли головного мозга, лишившее его эмоций. Но он остался тихим и мягким – до такой степени, что Грейс не могла понять, почему он пошел в морскую пехоту. На шестом сеансе Брэдли рассказал ей.

Когда я окончил школу, то мечтал только об этом.

Блейдс улыбнулась его тете, и женщина снова извинилась.

– Я не по поводу Брэда. Речь о моем сыне, Эли. Меня зовут Дженет.

Наконец Грейс могла ответить ей хоть что-то.

– Эли тоже пациент госпиталя?

– О нет, он не ветеран, доктор Блейдс. Никоим образом. Он… Два года он страдает от того, что вы, специалисты, называете проблемами. Сильные страхи? Тревожное расстройство? И компульсивное поведение, которое все усиливается, до такой степени, что… нет, я не могу его винить, доктор, потому что иногда сама становлюсь как ненормальная. Из-за того, что случилась.

Дженет втянула в себя воздух, сдерживая слезы.

– Что случилось? – спросила Грейс.

И это изменило все.

* * *

Родители Эли, оба дипломированные бухгалтеры, стали жертвами грабителей, проникших в дом, – отца зарезали, а мать жестоко избили. Эли пришел домой, увидел результаты бойни и вызвал «Скорую» – но в конечном итоге стал главным подозреваемым и два дня подвергался интенсивным, почти жестоким допросам в полиции. Подозрения были сняты только после того, как три грабителя, попытавшиеся проникнуть в другой дом, были опознаны как виновники первого преступления.

Но к тому времени ущерб уже был нанесен: Эли, который всегда был «чувствительным мальчиком», перестал разговаривать, закрылся у себя в комнате, и у него появились разные тиковые расстройства. Он ходил туда-сюда, постоянно задергивал занавески, мыл руки сильнодействующим стиральным порошком, ковырял кожу, почти постоянно подмигивал.

На протяжении двадцати двух месяцев все попытки лечения, сначала с помощью психиатра, а потом у психолога, не принесли результата. Оба врача отказывались от визитов к пациенту, а по мере того как состояние Эли ухудшалось, он посещал их кабинеты все реже, а потом совсем перестал.

– Я в полной растерянности, – сказала Дженет. – И я знаю, что вы сделали для Брэда. Он говорил о вашей репутации. Деньги – не проблема, обещаю вам, доктор Блейдс. Если б вы смогли хотя бы поговорить с Эли…

– У вас дома.

– Он отказывается выходить.

– Но не возражает, чтобы к нему приходил психотерапевт.

– Вы придете? – спросила Дженет. Ее лицо вытянулось. – Честно говоря, я не знаю, доктор… Просто хватаюсь за соломинку.

– С Эли вы это не обсуждали.

– Эли не позволяет мне что-либо обсуждать с ним, доктор, – он превратил себя в заключенного. Я оставляю еду в коридоре, и он ждет, пока я уйду, чтобы взять ее. Но даже если ничего не получится, я заплачу вам за потраченное время. Могу наличными… Если вы хотите…

– Подробности обсудим потом, – сказала Грейс. – Где вы живете?

* * *

Четыре месяца спустя Эли – с детства странный, не слишком общительный и неприспособленный к жизни – смог выйти из дома, перестал терзать свою кожу и избавился от других нервных движений. Еще через месяц он работал удаленно, выписывая счета для онлайнового магазина, торговавшего винтажной одеждой.

Еще через два месяца, во время прогулки по соседнему парку, Эли познакомился с девушкой, такой же стеснительной, как он сам. Вскоре они стали дважды в неделю есть мороженое на скамейке. Длилось это недолго, но теперь Эли считал себя «пригодным для свиданий» и собирался с духом, чтобы зарегистрироваться на сайтах знакомств.

– Я знаю, что риск довольно велик, но это начало! – восклицала Дженет. – Вы сотворили с ним чудо, доктор Блейдс!

– Мне приятно слышать ваши слова, – ответила Грейс. – Но всю тяжелую работу проделал Эли.

Через три недели после завершения работы с этим молодым человеком у доктора Блейдс появился второй частный пациент. Женщина, с которой Дженет познакомилась в группе поддержки жертв преступлений.

На этот раз речь не шла о визитах на дом, но у Грейс не было кабинета для приема частных клиентов. Она спросила своего непосредственного начальника, этично ли использовать свой кабинет в госпитале после окончания рабочего дня. Ей было известно, что тот именно так и делает, удваивая свои доходы.

– Ну… Тут мы попадаем в серую зону, – ответил шеф и прибавил, понизив голос: – Если вы не будете этим злоупотреблять и если не пострадает основная работа…

К концу первого года работы лечащим психологом у Блейдс образовалось такое количество частных пациентов, что ей пришлось внести изменения в свой график: она сократила рабочие часы в госпитале для ветеранов до пятнадцати в неделю и отказалась от соцпакета. А еще арендовала кабинет в здании больницы на бульваре Уилшир недалеко от Фэрфакса[25], в шаговой доступности от своей квартиры.