Теперь взгляд Малкольма тоже стал серьезным.

Невысказанное предупреждение от обоих: сиди тихо и не высовывайся.

Без сомнения, мудрый совет. Грейс уже давно это поняла.

* * *

Подобное негодование было оправданным. Программы клинической психиатрии в аккредитованных университетах ограничивались студентами, которые могли получить гранты, и поэтому группы были очень маленькими – на первый курс аспирантуры Университета Южной Калифорнии приняли пять человек из ста, подавших заявления.

Курс был безжалостным и строго структурированным: три года углубленного изучения диагностики, психотерапии, методов исследования, статистики и когнитивистики, а также общих вопросов неклинической психологии.

Кроме того, аспиранты участвовали в исследованиях, выполняемых кафедрой, и наблюдали за пациентами в психиатрическом отделении университетской клиники – получалось шесть рабочих дней в неделю по двенадцать часов, а иногда и больше. Обязательной была и практика в других лечебных учреждениях, за которую приходилось конкурировать с претендентами со всей страны. К четвертому году следовало представить тему на соискание докторской степени, сдать множество экзаменов и утвердить исследовательскую проблему.

Затем наступал последний, самый важный этап, который мог окончиться катастрофой: концептуализировать и выполнить серьезное, оригинальное исследование и написать диссертацию. И только после начала этого процесса кандидатам разрешалось подавать заявку на интернатуру с полной занятостью в лечебных учреждениях, одобренных Американской ассоциацией психологов.

Грейс решила, что может пройти этот путь быстрее, не слишком напрягаясь.

* * *

Ее план был прост и опирался на опыт Гарварда: быть внимательной и вежливой со всеми, но избегать эмоциональных связей любого рода. Особенно теперь. Будучи объектом пристального внимания, она не могла позволить никакого межличностного дерьма.

Но ее сокурсники, все женщины, причем три из них окончили университеты из Лиги Плюща, оказались очень милыми и не выказывали ни намека на возмущение. То ли она сумела быстро завоевать их расположение, то ли им было все равно.

Другое дело – преподаватели. Грейс чувствовала их настороженность. Но и это не стало проблемой. Покладистость и легкая лесть – очень эффективные средства, когда имеешь дело с профессурой.

Недостатка в общении девушка не испытывала: неформальные ланчи с сокурсницами, во время которых она много слушала и мало говорила, традиционные поздние завтраки по воскресеньям с Софи и Малкольмом, а также ужины в дорогих ресторанах два раза в месяц.

Время от времени они с Софи обедали за пределами университетского городка, совмещая обед с походом по магазинам в поисках «подходящей повседневной одежды». Этого Грейс хватало с лихвой.

Ее отношения с Малкольмом изменились – они чаще обсуждали научные, а не личные вопросы. Так было удобнее обоим. Блейдс никогда не видела своего приемного отца таким оживленным.

Походы в кинотеатры и музеи – от квартиры Грейс до Музея искусств округа Лос-Анджелес можно было дойти пешком – снабжали ее всей необходимой информацией в области культуры.

Разумеется, в те годы секс тоже играл важную роль – девушка придерживалась привычной схемы, только реже, потому что теперь ее было легче удовлетворить. Кашемир, шелк, высокие каблуки и прочие аксессуары позволяли ей без труда находить хорошо одетых, привлекательных мужчин в роскошных коктейль-барах и отелях. Многие из ее объектов оказывались приезжими – оптимальный вариант. Другие искали выход из зашедшего в тупик брака или просто устали от домашних обязанностей. Для Грейс все они были временными партнерами, и расставание в большинстве случаев проходило гладко.

Тщательно избегая эмоциональных привязанностей, она смогла без помех сосредоточиться на учебе и вела в два раза больше пациентов, чем любой другой аспирант в университетской клинике. То же самое относилось к исследовательским проектам, и к концу второго года обучения Грейс опубликовала три статьи о психологической устойчивости в соавторстве с Малкольмом – и три собственных, об отдаленных последствиях травмы, причем одну напечатали в «Журнале консультационной и клинической психологии».

Одновременно Блейдс анализировала лучшие места для практики и искала контакты там, где можно было остаться в интернатуре. Довольно быстро выбор стал очевидным: госпиталь Управления по делам ветеранов в Вествуде, который, несмотря на все недостатки системы, был одним из лучших учебных центров по психологии взрослых.

Но, что еще важнее, госпиталь для ветеранов давал опыт лечения серьезных болезней. Потому что те, кто страдал невротическими страхами – дилетанты и бездельники, пытающиеся «разобраться в себе» или заплатить за дружбу, – утомляли и раздражали Грейс.

Она жаждала настоящего дела, настоящей психотерапии.

* * *

После года практики Блейдс познакомилась со всеми, чье слово имело вес в госпитале, приобрела репутацию самой лучшей, и поступление в интернатуру стало простой формальностью.

Через четыре года после поступления в аспирантуру она получила докторскую степень. Диплом на торжественной церемонии вручал сам Малкольм, облаченный в мантию. Грейс также согласилась на должность научного сотрудника в том же госпитале для ветеранов – от добра добра не ищут.

В двадцать семь лет она по-прежнему жила в своей скромной студии на Формоза-авеню и десять процентов стипендии вкладывала в консервативный акционерный фонд. После того как Блейдс сдала экзамены и получила федеральную лицензию и лицензию штата, ей предложили остаться в госпитале в качестве лечащего врача, и Грейс приняла это предложение. Именно о такой работе она и мечтала: продолжить изучение людей, жизнь которых была разбита, иногда в буквальном смысле.

За годы, прошедшие с тех пор, как в аспирантуре учился Малкольм, госпиталь ветеранов сильно изменился. Тогда пациентами были – довольно жесткое, но справедливое определение – пожилые хронические алкоголики, которым мало чем можно было помочь. УИМПы, как презрительно называл их медицинский персонал. «Убирайся из моей палаты».

Госпиталь для ветеранов, в который попала Блейдс, был серьезным медицинским учреждением, где персонал постоянно сталкивался с последствиями ужасов войны. Красивые американцы, мужчины и женщины, были искалечены в жарких песках пустыни фанатиками и неблагодарными людьми, которых они, по их представлению, были посланы освободить. Физические повреждения были очень тяжелыми. Последствия для психики могли быть еще хуже.

Пациенты Грейс пытались приспособиться к отсутствию той или иной части тела, к необратимому повреждению мозга, слепоте, глухоте, параличу. Они сражались с фантомными болями в отнятой руке или ноге, с депрессией, приступами ярости или желанием покончить с собой, с алкогольной и наркотической зависимостью.

Нельзя сказать, что все они были «испорченным товаром», – очередная клевета, которая вызывала ярость Блейдс, потому что она уважала тех, кто такой ценой выполнил свой долг. Далеко не у всех развивалось посттравматическое стрессовое расстройство. Это было ложное представление, созданное голливудскими деятелями, которые эксплуатировали несчастья других ради красивого сценария. Однако и незначительные нарушения могли серьезно влиять на повседневную жизнь.