Елизавета любила физические упражнения и занималась не только для здоровья, но и просто для удовольствия. Как и Генрих VIII, она была страстной охотницей и искусной наездницей. Придворные дамы не поспевали за ней, когда она с головокружительной скоростью неслась по лесам и паркам, окружавшим дворцы. Любила она и более спокойные занятия. Наибольшее наслаждение ей приносило чтение. Она часто читала сама, а иногда заставляла своих дам читать вслух (на разных языках). Елизавета любила играть в карты и сплетничать со своими дамами о придворных скандалах.

Елизавета и ее дамы много времени проводили за любимым занятием царственных дам — вышиванием. Ко времени восшествия на престол Елизавета стала искусной вышивальщицей. Когда ей было всего пять лет, она подарила своему младшему брату Эдуарду «рубашку… собственной работы»[598]. Она же изготовила три великолепно расшитых манускрипта и подарила их отцу и его шестой жене, Екатерине Парр, в качестве новогодних подарков.

Благодаря своему изысканному воспитанию, Елизавета очень любила музыку и сама играла на нескольких инструментах. На миниатюре Николаса Хильярда (одного из любимых художников королевы) она изображена с лютней — на этом инструменте Елизавета играла превосходно. Хотя иногда королева демонстрировала свои таланты публично, но больше предпочитала играть на лютне в личных покоях в окружении самых близких. Она любила также играть, «когда ей было одиноко, чтобы прогнать меланхолию»[599].

Елизавета была искусна в танцах и любила демонстрировать свое умение, исполняя энергичные танцы, такие как гальярда или вольта. В вольте партнер поднимал даму, и некоторые па она исполняла в воздухе, так что без практики это было затруднительно. Хотя Елизавета двигалась с естественной грацией, все это было результатом многочасовых репетиций в личных покоях. Придворным дамам приходилось исполнять роль кавалеров. Королева репетировала сложные па снова и снова, пока не добивалась совершенства. Во время танцев она следила за дамами, как коршун, и сурово выговаривала им, когда они делали ошибки. «Она находит такое удовольствие в этом [в музыке], что когда ее дамы танцуют, она следует за каденцией головой, рукой и ногой. Она выговаривает им, если они не танцуют по ее вкусу, а ведь она, вне сомнений, является мастером этого искусства», — замечал господин де Месс, который находился при дворе Елизаветы в 90-е годы XVI века[600].

Любовь королевы к танцам разделяло подавляющее большинство ее подданных. В тюдоровской Англии танцы пользовались большой популярностью, но при Елизавете это увлечение зашло так далеко, что даже подверглось критике со стороны суровых моралистов того времени. Среди них был Стивен Госсон, который в 1579 году опубликовал сатирический трактат, в котором писал: «В Лондоне так много неимущих дудочников и скрипачей, что человек скоро не сможет войти в таверну без того, чтобы двое-трое из них не набросились на него, чтобы он сплясал, прежде чем уйдет»[601].

С течением времени убеждения становились более пуританскими, и танцы стали считаться одной из причин социальных зол. Но при дворе танцы считались совершенно нормальным и приятным занятием. То же относилось и к азартным играм, которые считались «злом» (хотя и «неизбежным») «по причине весьма большого числа людей, которые в них играют»[602]. Но никто не собирался критиковать королеву, которая, как и ее отец и сестра до нее, обожала проводить дождливые дни или зимние вечера за игрой в триктрак, шахматы или карты. В Гринвиче хранился «очень дорогой» набор для триктрака, подаренный Елизавете курфюрстом Саксонии. На картах были изображены портреты великих правителей и королев. Они были рельефными и покрытыми хрусталем. Доска была выложена черным деревом и слоновой костью и отделана бесценными драгоценными камнями. В том же дворце хранились «серебряные шахматы и игра в волка, в которой играть следует волком и множеством овец»[603]. Елизавета и ее придворные играли с большим азартом, когда на кону стояли деньги.

Хотя старый шут отца Уилл Сомер присутствовал на коронации Елизаветы в январе 1559 года, он, похоже, не служил ей официально. Возможно, ему помешало плохое здоровье — в июне того же года он умер. Елизавета нашла нового шута, Уильяма Шентона, который числится в домовых книгах 1574 и 1575 годов, когда он получил специально изготовленную (и безумно яркую) шляпу из тафты, украшенную цветным кружевом и пером с золотыми колокольчиками[604]. Еще одним шутом королевы был необычный итальянец «Монарко». Судя по современным текстам, он обладал «глубоко поврежденным мозгом», имел «страшный вид», но отличался «быстротой суждений»[605]. Встретившись с ним, Шекспир был так поражен, что включил его в качестве персонажа в свою комедию «Бесплодные усилия любви». При королеве также состояла юная карлица, Ипполита-Татарка (июнь 1564), и еще одна — карлица Томасина, одежду которой шили из платьев королевы[606]. Томасину королева особенно любила и за те двадцать пять лет, что она ей служила, сделала ей множество личных подарков — два золоченых кольца, шесть пар испанских перчаток, несколько гребней из слоновой кости и увеличительное стекло. Ипполита же получила «одну куклу из олова» — была ли это игрушка или аксессуар для работы, неизвестно[607].

Главный фаворит Елизаветы, Роберт Дадли, тоже держал шута. Он сопровождал хозяина в Виндзор в 1565 году, когда Дадли было поручено сопроводить двух послов на прогулке в парке. Приближаясь к покоям королевы, «шут Лестера произвел такой шум, выкликая ее, что она, неодетая, выглянула из окна»[608]. Почти наверняка можно сказать, что к этому его побудил его хозяин.

Еще одной излюбленной формой развлечений королевы и придворных был театр. До этого времени театр был мобильным развлечением: труппы актеров разъезжали по стране так же, как музыканты. Но при Елизавете в Лондоне появился первый стационарный театр, который назывался просто «Театр». В 1576 году его создал актер Джеймс Бербедж в Шордиче. Первое представление состоялось осенью. Играла труппа актеров «Слуги Лестера» — им покровительствовал Роберт Дадли. Предприятие оказалось настолько успешным, что в следующем году рядом построили еще один театр, «Занавес». В 1597 году здесь стали давать пьесы знаменитого драматурга Уильяма Шекспира и его труппы, «Слуги лорда-камергера». Затем шекспировская труппа построила собственный театр, «Глобус», на южном берегу Темзы, напротив собора Святого Павла.