— Хорошо, спасибо. Пейшенс по-прежнему гуляет с Уиллом Прайдом. Они гуляют уже больше двух лет.

— Где гуляют? — спросил Джан-Ив.

— Это выражение означает «разделять чье-либо общество с целью возможного брака», — пояснил Уильям. — Не перебивай.

— Чарити хочет поступить служанкой на ферму Гернардз, но дядя Джаред не разрешает, потому что считается, что репутация молодого мистера Питера Уеймарка… — Она остановилась, и я увидел, как они с Уильямом переглянулись в зеркале автомобиля.

— Продолжай! — засмеялся Уильям. — Я не расскажу Питеру!

— Ну… — Ребекка смутилась. — Поскольку Чарити немного легкомысленна… Вы знаете мою двоюродную сестру Чарити Рослин, мистер Парриш?

— Нет, но, благодаря вашим рассказам, она меня очень заинтересовала. Она такая же хорошенькая, как и вы?

Они снова посмотрели друг на друга в зеркало, и щеки девушки стали ярко-пунцовыми.

— Пожалуйста, смотри на дорогу, Уильям, — досадливо сказала Элис. — Я не хочу свалиться в канаву.

— Саймон-Питер по-прежнему страдает от астмы, — торопливо продолжила рассказ Ребекка, словно желая завуалировать комплимент Уильяма, и я услышал, что в ее голос опять прокрался корнуолльский акцент. Потом она прибавила, больше для Джан-Ива, чем для меня: — Это мой младший двоюродный брат. Ему девять лет, но столько ему не дашь, такой он маленький и болезненный.

— А мне в следующем месяце исполнится семь, — сообщил Джан-Ив. — И я никогда не болею.

— Бедный маленький Саймон-Питер, — рассеянно сказала Элис. — Как жаль. А ведь его восемь сестер такие здоровые, рослые девочки. Может быть, он окрепнет, когда вырастет.

Машина въехала на кряж и медленно покатила вниз в приход Морва. Деревушка лежала в полумиле от нас, ее крошечная церквушка купалась в предзакатных лучах, а за деревней до самых утесов простирались поля и море. Стоял великолепный летний день.

— Как здорово! — неожиданно воскликнула Ребекка. — Я никогда раньше не ездила на машине. Это лучше, чем в коляске. Жаль, что… — Она замолчала.

Я взглянул на нее. Она смотрела на дорогу впереди, лицо ее побледнело.

Элис сказала коротко:

— Остановись здесь, Уильям, выпусти Ребекку.

— Нет! — закричала Ребекка и нырнула под сиденье, так что ее съежившееся в мягкий комочек тело прижалось к моим ногам. — Поезжайте в деревню! Не останавливайтесь! Если он увидит, что я выхожу из машины…

— Он тебя уже увидел, — сказала Элис. — Поздно. Он машет палкой.

Я был так занят прикосновением тела Ребекки, так оглушен своими ощущениями, что не сразу понял, что происходит. В замешательстве я огляделся, чтобы увидеть причину переполоха. Уильям к тому времени уже остановил машину, и я понял, что выбора у него просто не было: перед нами посреди дороги, широко расставив ноги, стоял худой, жилистый фермер лет сорока с редкими седеющими волосами и сверкающими злобой голубыми глазами. Когда мотор смущенно заурчал на холостых оборотах, он пошел на нас и замахал большой палкой.

— Кто это? — зашипел Джан-Ив. — Что ему надо? Кто это?

— Мой дядя Джосс, — мрачно ответила Элис. — Как нам не повезло, Ребекка! Что бы нам такое придумать, как объяснить…

— Нет. — Ребекка возилась с дверной ручкой, но Уильям уже выпрыгнул из машины и быстрым шагом обходил ее, чтобы помочь девушке выйти.

Элис высунулась из машины.

— Добрый день, дядя Джосс! Мы просто подвозили Ребекку из дома священника. Вы знакомы с мистером Уильямом Парришем? Он — управляющий в Пенмаррике.

Мужчина повернулся к Ребекке.

— Я тебе что говорил? — заорал он. — Разве я тебя не предупреждал, что если ты хотя бы посмотришь на кого-либо из этих чертовых Касталлаков, я…

— Пожалуйста, дядя Джосс, — сказала Элис. — Позвольте мне взять вину на себя. Я упросила Ребекку согласиться, чтобы мы ее подвезли. Я…

— Замолчи! — Он опять повернулся к дочери. — Я тебя разве не предупреждал? Нет?

Ребекка натянуто произнесла:

— Мистер Парриш не из них, папуля. Он просто управляющий.

— Управляющий! Ты прекрасно знаешь, кто он, моя девочка, и нечего притворяться, что тебе неведомо то, что известно всей Морве, Зиллану и Сент-Джасту! Он такой же Касталлак, как и этот гадкий ублюдок на заднем сиденье!

— Не понимаю, о чем ты, папуля.

— Черт подери, девочка, ты родилась и выросла на ферме! Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю!

— Прости, папуля. Пожалуйста, прости. Я не хотела сделать ничего дурного. — Ребекка дрожала.

Я уже собирался выпрыгнуть из машины, чтобы защитить ее от таких чудовищных нападок, когда Уильям вежливо произнес:

— Мне очень жаль, что вы так расстроены поведением вашей дочери, мистер Рослин. Позвольте мне подтвердить слова Элис и повторить, что вина целиком лежит на нас, а не на мисс Рослин. Она поначалу и правда отказывалась, но мы убедили ее сопровождать нас против ее воли. Мисс Рослин, позвольте принести свои извинения за то, что мы доставили вам столько неприятностей. Пожалуйста, простите нас. До свиданья, мистер Рослин. — И, не произнеся более ни единого слова, он повернулся к мужчине спиной и быстрым шагом пошел к водительскому сиденью.

— И не смей больше приближаться к моей дочке! — заорал мужчина нам в спину, когда Уильям отпустил тормоз. — Оставь ее в покое!

Мы поехали вниз по холму в Морву.

Джан-Ив продолжал твердить:

— Кто это был? Почему он был так груб? Что он хотел сказать? Почему он нас не любит?

— Мне очень жаль, Уильям, — сказала Элис, когда мы повернули на запад к Сент-Джасту. — Я приношу свои извинения.

— Дорогая Элис, за что тебе извиняться? Это же не твоя вина.

— Да, но он был так отвратительно груб…

— Помилуй Боже! — мягко сказал Уильям. — Стану я расстраиваться из-за всякой глупости потому лишь, что злобный корнуолльский фермер наорал на меня в такой чудесный мирный июльский день! Мне все равно. Да и какая разница? Мы все знаем, что он неприятный человек и фанатично ненавидит всех Касталлаков. Мне только жаль Ребекку, вот и все. Уверен, он доставит бедной девчонке массу неприятностей.

— Уильям, — не отставал Джан-Ив. — Уильям, я не понимаю. Что он хотел сказать, когда…

— Он просто грубил, Джан-Ив. Он нас ненавидит. Так что нам лучше всего просто забыть эту историю.

— Но что он хотел сказать, когда… Уильям, ты что, Касталлак? Разве твоя фамилия не Парриш?

— Черт побери! — вырвалось у меня, настолько я был раздосадован его настойчивостью. — Когда ты перестанешь задавать вопросы?

— Но он сказал…

— Да, сказал, — произнес Уильям. — Нет, моя фамилия не Касталлак, Джан-Ив, но раз уж ты спрашиваешь, я скажу тебе правду. Мне кажется, что не надо ничего скрывать от детей. Я тебе не двоюродный брат, а сводный. У нас один отец, но разные матери.