Мы поговорили еще, и я почувствовал себя намного лучше. Вскоре с покупками вернулась Элис, я остался на обед, а когда возвращался в Пенмаррик, то уже совсем оправился от визита на ферму.

По возвращении в Пенмаррик я, к своему неудовольствию, обнаружил, что Хью дожидается меня в моей комнате.

— Адриан! — Он подскочил в волнении, когда я вошел. — Боже, я уже начал беспокоиться о тебе! Послушай, старина, я прошу прощения за эту сцену на ферме…

Я уже пресытился его талантом двуличия, о чем ему и сказал, но он просто источал извинения и заискивающе улыбался, поэтому я не мог долго на него сердиться.

— В конце концов, — умолял он, — откуда мне было знать, что Филип и мама рано вернутся из Пензанса? Что мама по ошибке возьмет не ту сумку, а потом они с Филипом, приехав на Маркет-Джу-стрит, обнаружат, что у них с собой всего полсоверена? Нам просто ужасно не повезло.

— Ну ладно, хорошо, — сказал я, не желая быть жестоким. — Но если ты еще раз выступишь против меня, как сегодня, то нашей дружбе конец. Мне не нужен друг, который не может за меня постоять, когда я в беде.

— Я с тобой совершенно согласен, — сказал Хью. — Значит, друзья? Хорошо! Я так рад. Послушай, почему бы нам как-нибудь на следующей неделе не съездить вместе в Пензанс? Я на днях был там с Филипом и у гавани обнаружил чудный магазинчик. Пойдем ко мне в комнату, я покажу, что там купил.

Я с отвращением обнаружил, что его покупки состояли всего лишь из трех открыток с безвкусными изображениями полуодетых женщин в искусственных позах.

— Это называется «полуклассическая» поза, — объяснил Хью. — Классическая — значит обнаженная. Я пытался купить классические фото, но не получилось, продавец отказал. А ты высокий и легко сойдешь по крайней мере за восемнадцатилетнего, так что если бы пошел со мной, я уверен, тебе бы их продали.

— Но зачем они тебе?

— Ну, конечно же, чтобы смотреть! — Хью удивленно посмотрел на меня. — Разве ты в школе этого не делал?

— Нет, я был слишком занят учебой или игрой в крикет.

— Но ведь девушки гораздо интереснее! — вздохнул он. — Ах, если бы я не был таким коротышкой! Если бы я был на два, три, четыре дюйма выше, то получил бы любую девушку, стоило только свистнуть.

— Меня это не слишком волнует, — безразличным тоном сказал я. — Когда-нибудь я женюсь, но до тех пор мне не хочется иметь дело с девушками. Случайные связи кажутся мне отвратительными.

— Правда? — сказал Хью. — А мне это так нравится. Слушай, а ты не влюблен в какого-нибудь мальчика в школе или что-нибудь в этом роде, нет?

— Слушай, почему тебе непременно надо сказать что-нибудь гадкое?

— Значит, нет. В таком случае, почему ты не интересуешься девушками? Я целыми днями думаю о том, как это… кстати, в том же магазине, где я покупал фотографии, я обнаружил, что есть женщина, которая делает это с мальчиками нашего возраста. Но она берет гинею. Так дорого! Ты не…

— Неужели ты и вправду собираешься пойти к какой-то проститутке?

— Нет, — сказал Хью. — Просто думаю об этом.

— А если честно?

— А почему бы и нет? Все ложатся в постель с женщинами, почему же я не могу? Я бы пошел к барменше Тилли в Зиллане, но к ней ходит Маркус, а мне не хочется, чтобы, когда он вернется с континента, она сказала, что я занимал его место. Он такой глупый, что может проболтаться папе, хотя я не понимаю, почему бы папе возражать, раз он семь лет в Алленгейте ложился в постель с… прости, старина! Я совсем не то хотел сказать, я так просто подумал. Я не хотел тебя обидеть… На самом деле, девушка, с которой я бы действительно хотел переспать, находится здесь, в Пенмаррике. Знаешь Ханну, горничную? Она мне очень нравится. Ты заметил, какой у нее рот? Очень полные губы. Ее, должно быть, приятно целовать. И еще у нее роскошная грудь… Эй, ты куда? В чем дело?

Но я, не отвечая, слепо покачал головой. Меня тошнило от его разговоров, мне хотелось остаться одному.

— Подожди! — Он бросился за мной и схватил за руку. — Прости, послушай, давай пока забудем о девочках, я ведь все равно сказал это наполовину в шутку! Пойдем погуляем среди скал: погода великолепная, не хочется сидеть дома.

Я попытался от него избавиться, но это было не так-то просто, поэтому мы вышли и прогулялись по каменистой тропке мимо заброшенных моторных домов шахт Сеннен-Гарт и Кинг-Уоллоу. Вскоре справа от нас оказался Сент-Джаст, слева — море. Мы миновали мыс Корнуолл, обошли могучие завалы шахты Левант и прошли по изуродованным скалам к Боталлаку, потом повернули от моря к утесу Кениджек и побрели по пустоши. Наконец, после подъема по крутому склону, мы прилегли отдохнуть на вереск. Я лежал на спине и старался не думать об открытках Хью и его одержимости анатомическими подробностями фигуры горничной, но вскоре он приподнялся на локте и сказал:

— Там девчонка! — Его глаза сузились на ярком солнце. — Верхом.

— Полуклассическая? — не удержался я от сарказма.

Он не ответил. Я продолжал намеренно равнодушно смотреть на небо.

— Странно, — сказал Хью. — Я ее не знаю. Но раз она едет верхом на собственной лошади, это, должно быть, важная особа. Может быть, какая-нибудь подруга сестер Питера Уеймарка проводит каникулы на ферме Гернардз… Но почему она одна?

Тут меня одолело любопытство. Я сел.

Девушка уже была близко от нас, но понять, заметила ли она наше присутствие, было сложно. Даже если и так, виду не подала. Она была совсем юной, моложе нас, у нее были темные, прямые, зачесанные назад волосы. Маленькая шляпка плотно сидела у нее на макушке. Костюм для верховой езды был элегантным, но старомодным, словно достался ей от кого-то из старших.

— Очень хорошенькая, — заметил Хью.

Мне тоже так показалось. Мы смотрели, как девушка приближается, пока наконец она не взглянула на нас, высокомерно подняв подбородок.

Мы оба поднялись, словно две марионетки, подчиняющиеся одному кукловоду.

— Добрый день! — прокричал Хью.

Она наградила его гордым взглядом темных глаз.

— Добрый день, — ответила она пренебрежительно и хотела было проехать мимо.

— Хорошая погода! — не сдавался Хью, и я не мог не восхититься его бесшабашной решимостью. — Прекрасная погода для каникул!

Девушка взметнула тонкие темные брови; легкая улыбка приподняла уголки ее пухлых губ.

— Я здесь живу, — холодно сообщила она и, пришпорив лошадь, поскакала галопом.

Мы смотрели, как она несется по пустоши к Морве.

— Кто же это? — бормотал Хью. — Кто это? Кто?

— Откуда мне знать? Ты местный, не я.

— Черт побери, кто это может быть? Если только… — Он остановился.

— Да?

— Она, должно быть, из Рослинов.