Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человек необузданного сердца и неукротимого темперамента, дон Педро напоминал удерживаемого на месте скакуна; его нетерпение выражалось в нервных подрагиваниях, причину которых тщетно пытались разгадать собравшиеся гости.
Неожиданно чело короля совсем помрачнело.
Глядя на холодную как лед девушку, король подумал о своей пылкой любовнице, оставшейся в Севилье, вспомнил Марию Падилью — Мотриль говорил ему, что она неверна и изменчива, как фортуна, — молчание которой подтверждало предположения мавра; он страдал вдвойне — от холодности присутствовавшей здесь Аиссы и от любви к далекой донье Марии.
И когда дон Педро вспоминал эту женщину — он обожал ее так безудержно, что его страсть приписывали колдовству, — из груди его вырывался горький вздох, который, словно порыв бури, заставлял всех придворных, не сводящих глаз с короля, пригибать головы.
В один из таких моментов в королевскую ложу зашел Мотриль и, окинув присутствующих острым взглядом, сразу понял, в каком подавленном настроении они находятся.
Он сообразил, что за буря бушует в сердце дона Педро, угадав, что ее причина кроется в холодности Аиссы, и бросил на девушку — та сидела невозмутимо-спокойно, хотя отлично все понимала, — взгляд, исполненный угрозы и ненависти.
— А, это ты, Мотриль, — сказал король. — Ты пришел не вовремя, я скучаю.
— У меня есть новости для вашей светлости, — сказал Мотриль.
— Важные?
— Разумеется. Разве я посмел бы беспокоить моего короля по пустякам?
— Ну ладно, говори.
Министр склонился к уху дона Педро и прошептал:
— Прибыло посольство, которое к вам прислали французы.
— Смотрите, Мотриль, — ответил король, не расслышав, казалось, того, что сказал ему мавр, — видите, как скучно Аиссе при дворе. Мне в самом деле кажется, что вам лучше бы отослать эту молодую женщину назад в Африку, по которой она так сильно тоскует.
— Ваша светлость ошибается, — возразил Мотриль. — Аисса родилась в Гранаде и, не зная своей родины, где никогда не была, не может тосковать по ней.
— Может, она тоскует о чем-то ином? — спросил, побледнев, король.
— Я так не думаю.
— Но тогда, если нет причины для тоски, ведут себя совсем по-другому. В шестнадцать лет весело болтают, смеются, живут, а эта девушка — настоящая покойница.
— Вы же знаете, государь, что никто не может сравниться в серьезности, целомудрии и сдержанности с восточной девушкой, потому что, как я вам уже говорил, Аисса, хотя и родилась в Гранаде, по крови происходит от самого Пророка. Аисса носит на челе тяжелый венец, венец страдания, поэтому у нее и не может быть свободной улыбки и болтливой веселости испанских женщин; никогда не слышавшая ни болтовни, ни смеха, она не способна вести себя как испанки, то есть, словно эхо, откликаться на суету, что ей чужда.
Дон Педро закусил губы и влюбленно посмотрел на Аиссу.
— За один день женщина не переменится, — продолжал Мотриль, — а те из женщин, что долго сохраняют свою честь, долго хранят и свою любовь. Донья Мария сама почти навязалась вам, а поэтому и забыла о вас.
В эту минуту, когда Мотриль произносил эти слова, ветка апельсинного дерева, брошенная с верхних ярусов, опустилась на колени дона Педро с точностью пущенной в цель стрелы.
Придворных возмутила подобная дерзость; многие из них повскакали с мест, чтобы посмотреть, откуда бросили ветку.
Дон Педро взял ветку, к которой была прикреплена записка. Мотриль подался вперед, чтобы взять ее, но дон Педро остановил его взмахом руки.
— Это послано мне, а не вам.
Увидев почерк, король радостно вскрикнул, а когда прочел первые строки, лицо его просветлело.
Мотриль с тревогой следил за тем, какое действие оказывает на короля содержание записки.
Вдруг дон Педро встал.
Поднялись и придворные, готовые следовать за ним.
— Оставайтесь, — сказал дон Педро, — праздник еще не кончился, я желаю, чтобы вы остались.
Мотриль, не зная, как оценить это неожиданное событие, тоже хотел последовать за королем.
— Останьтесь! — приказал король. — Такова моя воля. Мотриль, вернувшись в ложу, вместе с придворными терялся в догадках насчет сего странного происшествия.
Он приказал повсюду искать виновника столь дерзкой выходки, но поиски оказались напрасны.
Сотни женщин держали в руках апельсинные ветки и цветы, поэтому никто не смог сказать Мотрилю, кто послал записку.
Возвратившись во дворец, Мотриль расспросил юную мавританку, но Аисса ничего не видела, ничего не заметила.
Он попытался проникнуть к дону Педро; к королю никого не допускали.
Мавр провел жуткую ночь: впервые столь важное событие ускользнуло от его бдительности; он не мог подтвердить свои опасения чем-либо конкретным, но предчувствия подсказывали, что его влиянию нанесен тяжелый удар.
Мотриль еще не ложился, когда его вызвал дон Педро; мавра провели в самые отдаленные покои дворца.
Дон Педро вышел из своей комнаты навстречу министру и, выходя, тщательно задернул портьеру.
Король выглядел бледнее обычного, но эту видимую усталость придавало ему отнюдь не горе; наоборот, на его губах блуждала довольная, умиротворенная улыбка, а его взгляд был мягче и радостнее, чем всегда.
Он сел, дружески кивнув Мотрилю, но мавру все-таки показалось, что он заметил на лице короля выражение твердости, которую тот не проявлял в отношениях с ним.
— Мотриль, — начал он, — вчера вы сказали мне о посольстве, присланном французами.
— Да, ваша милость, — ответил мавр, — но, так как вы мне не ответили, я не счел своим долгом продолжать.
— Кстати, вы не сочли нужным сообщить мне, — продолжал дон Педро, — что на ночь заперли их в башне у Нижних ворот!
Мотриль вздрогнул.
— Как вы об этом узнали, сеньор? — пробормотал он.
— Узнал, и все! Узнал нечто очень важное. Кто эти иностранцы?
— Полагаю, что французы.
— Но почему же вы их заперли, если они назвались послами?
— Именно «назвались», слово верное, — ответил Мотриль, которому хватило нескольких мгновений, чтобы вновь обрести хладнокровие.
— А вы утверждаете обратное, не так ли?
— Не совсем так, государь, ибо мне неизвестно, являются ли они…
— Если вы сомневались, то вам не следовало их арестовывать.
— Значит ли это, что ваша светлость приказывает?
— Сию же минуту доставить их ко мне. Мавр отпрянул и сказал: