— Не огорчит, — ответил Аженор, — но, признаться, мне больше по душе свидания не в домах, а на открытых местах, куда я могу явиться верхом на коне и с копьем в руках.

— А я с арбалетом, — добавил Мюзарон. Старуха усмехнулась в ответ на эти опасения.

— Я вижу, мне придется выполнить поручение до конца, — сказала она и достала из своей сумы маленький мешочек с запиской.

Мюзарон — в таких обстоятельствах ему неизменно выпадала роль читателя — взял ее и прочел:

«Эта записка, шевалье, залог безопасности, который Вам дает Ваша попутчица. Приходите ко мне в то время и в то место, что укажет Вам моя мамка, чтобы мы с Вами могли поговорить об Аиссе».

При этих словах Аженор встрепенулся, а так как имя возлюбленной для влюбленного священно, то для него имя Аиссы прозвучало торжественной клятвой, и он сразу вскричал, что готов отправиться за мамкой в любое место, куда она его поведет.

— Тогда все проще, — сказала она, — я буду ждать вашу милость в дворцовой часовне. В нее могут заходить офицеры нашего короля, но в восемь вечера она закрывается. Вы должны быть там в половине восьмого и спрятаться за алтарем.

— За алтарем? — испуганно переспросил Аженор (он был не лишен предрассудков человека с севера). — Мне не по душе свидания, которые назначаются за алтарем.

— О, не волнуйтесь! — простодушно возразила старуха. — Бог в Испании совсем не обижается на эти мелкие грешки, он к ним привык. Кстати, долго ждать вам не придется; за алтарем есть дверь, через нее король и его домочадцы из своих покоев могут пройти в часовню. Я открою вам дверь, вы пройдете этим скрытым путем, и никто вас не увидит.

— И никто вас не увидит, — повторил Мюзарон по-французски. — Ну и ну! Не кажется ли вам, сеньор Аженор, что вас заманивают в вертеп разбойников?

— Не бойся, — тоже по-французски ответил рыцарь. — У нас письмо этой женщины, правда, она подписала его лишь одним именем, тем, что получено при крещении, но в нем моя защита. Если попаду в ловушку, поезжай с этим письмом к коннетаблю и дону Энрике де Трастамаре, расскажи о моей любви, моих страданиях, о том, как вероломно они заманили меня в западню. И, я верю, злодеев постигнет кара, от которой содрогнется Испания.

— Все верно, — возразил Мюзарон, — но раньше вам перережут горло.

— Пусть так, но правда ли, что донья Мария просит меня к себе, чтобы поговорить со мной об Аиссе?

— Вы, сударь, влюблены, то есть с ума сошли, — заметил Мюзарон, — а уж если сумасшедшему что втемяшилось, его не переспоришь. Простите меня, сударь, но я правду говорю. Я не спорю, ступайте туда.

И, закончив этими словами свое рассуждение, честный Мюзарон тяжко вздохнул.

— А почему бы мне не пойти с вами? — неожиданно спросил он.

— Потому что надо передать ответ дона Педро королю Кастилии, дону Энрике де Трастамаре, — ответил рыцарь, — и, если я погибну, только ты можешь рассказать ему об итогах моей миссии.

И Аженор четко, слово в слово, пересказал оруженосцу ответ дона Педро.

— Но я ведь могу караулить около дворца, — сказал Мюзарон, который упорно не хотел отпускать хозяина.

— Зачем?

— Чтобы защищать вас, клянусь плотью святого Иакова! — воскликнул оруженосец. — Чтобы защищать вас с помощью моего арбалета, из которого я уложу полдюжины этих смуглых рож, а вы с помощью вашего меча зарубите еще с полдюжины. Все-таки дюжиной неверных станет меньше, что никак не повредит спасению наших душ.

— Наоборот, мой дорогой Мюзарон, доставь мне удовольствие и не выходи из дома, — попросил Аженор. — Если меня убьют, знать об этом будут лишь стены дворца. Но послушай меня, я уверен, — сказал этот доверчивый чистосердечный человек, — что ничем не обидел донью Марию, поэтому она не может таить на меня зла. Я, может быть, даже оказал ей услугу.

— Правильно, но не вы ли оскорбляли мавра, сеньора Мотрил я, и здесь, и в других местах? Ведь он, если не ошибаюсь, комендант дворца, а чтобы вы поняли, как он к вам относится на самом деле, скажу, что это он дал приказ арестовать вас у городских ворот и бросить в тюрьму. По-моему, опасаться надо не фаворитки, а фаворита.

Аженор был немного суеверен, он охотно соглашался с теми уступками, которые сознание всегда оказывает влюбленным; повернувшись к старухе, он сказал:

— Если она улыбнется, я пойду. Старуха улыбнулась.

— Передайте донье Марии, что я приду, — обратился Аженор к мамке. — В половине восьмого я буду в часовне.

— Хорошо… А я буду ждать вас с ключом от двери. Прощайте, сеньор Аженор, до свидания, любезный оруженосец.

Мюзарон кивнул в ответ; старуха ушла.

— Так вот, писем для коннетабля не будет, — обернувшись к Мюзарону, сказал Аженор, — ведь мавры могут схватить тебя и отобрать их. Ты передашь коннетаблю, что война объявлена и надо начинать военные действия. Деньги у тебя есть, не жалей их, чтобы добраться как можно скорее.

— А как же вы, сеньор? В конце концов, вполне возможно, что вас и не убьют.

— Мне ничего не нужно. Если меня обманут, я пожертвую своей жизнью, полной страданий и разочарований, которая мне наскучила. Если, наоборот, донья Мария поможет мне, то она найдет для меня лошадей и провожатых. Езжай, Мюзарон, езжай сию минуту, пока они следят за мной, а не за тобой; они знают, что я остаюсь, именно это им и нужно. Поезжай, конь у тебя добрый, храбрости тебе не занимать. Я же остаток дня посвящу молитвам. Ступай!

Этот план, сколь бы он ни казался рискованным, в их положении был весьма разумным. Поэтому Мюзарон с ним согласился, правда, не столько из любви к своему хозяину, сколько из-за убедительности его доводов.

Спустя четверть часа после принятого решения Мюзарон отправился в путь и без труда выбрался из города. Аженор, как и обещал, помолился, а в половине восьмого пришел в часовню.

Старуха уже поджидала его, она жестом показала, что надо спешить, и, открыв небольшую дверь, увлекла за собой рыцаря.

Пройдя длинную анфиладу коридоров и галерей, Аженор вошел в низкую, полутемную залу, которую окружала увитая цветами терраса.

Под неким подобием балдахина сидела женщина с рабыней, которая была отослана прочь, едва появился рыцарь.

Введя рыцаря в залу, старуха из деликатности удалилась.

— Благодарю вас за точность, — сказала Молеону донья Мария. — Я знаю, что вы были великодушны и храбры. Мне захотелось отблагодарить вас после того, как, если судить поверхностно, поступила с вами вероломно.

Аженор ничего не ответил. Ведь он пришел потому, что его пригласили говорить об Аиссе.

— Подойдите ближе, — попросила донья Мария. — Я так сильно привязана к дону Педро, что, защищая его интересы, была вынуждена нанести вред вашим, но меня оправдывает любовь, вы сами любите и должны понять меня.